Патриция Хайсмит: Игра мистера Рипли

Тогда все едва не кончилось катастрофой, но он практически остался вне подозрений. Да, приходится иногда ходить по тонкому льду, но лед пока не треснул. В сопровождении английского инспектора Уэбстера и пары медэкспертов Том ездил в Зальцбург. В тамошнем лесу он сжег тело человека. Предполагалось, что это труп художника Дерватта. «Зачем вы раскроили ему череп?» – спросил у него полицейский. Вспоминая об этом, Том всякий раз вздрагивал. А сделал он это потому, что хотел выбить передние зубы, чтобы спрятать где-нибудь. Нижняя челюсть отделилась легко, и Том закопал ее неподалеку. Но верхняя… один из медэкспертов подобрал несколько зубов, однако в Лондоне ни один стоматолог не имел дела с зубами Дерватта, потому что предыдущие шесть лет Дерватт (как полагали) жил в Мексике. «Это лишь часть замысла, – ответил тогда Том, – мне хотелось, чтобы он сгорел целиком». Но тот, кого сожгли, был Бернардом. Том в который раз содрогнулся, вспомнив, как рисковал тогда, и еще раз ужаснулся своему поступку – ведь ему пришлось ударить большим камнем по обугленному черепу. Но Бернарда он не убивал. Бернард Тафте покончил с собой.

– Ты и сам найдешь среди своих знакомых того, кто смог бы это сделать, – сказал Том.

– Да, но это будет означать связь – даже большую, чем с тобой. Все, кого я знаю, засвечены в полиции, – произнес Ривз уныло, постепенно сдаваясь. – У тебя ведь много знакомых, Том, вполне приличных людей, вне подозрений.

Том рассмеялся.

– И как же их заставить пойти на такое? Мне иногда кажется, Ривз, что у тебя не все дома.

– Да ты послушай! Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Нужен человек, который пошел бы на это из-за денег, только из-за денег. Ему не обязательно быть специалистом. Мы сами все устроим. Это будет как бы… убийство по политическим мотивам. Если на него падет подозрение, он должен совершенно не походить на человека, который способен на такое.

Вошла мадам Аннет, толкая перед собой сервировочный столик. Блеснуло серебряное ведерко для льда. Столик слегка поскрипывал. Том уже несколько недель собирался смазать колесики. Он мог бы и дальше перекидываться фразами с Ривзом, ведь мадам Аннет, слава богу, не понимает английского, но Тому наскучил предмет разговора, и он был рад, что мадам Аннет их прервала. Экономке шел шестой десяток. Это была коренастая женщина с приятными чертами лица, родом из Нормандии – сокровище, а не прислуга. Том и представить не мог Бель-Омбр без нее.

Потом из сада пришла Элоиза, Ривз поднялся. На Элоизе были расклешенные хлопчатобумажные брюки в розово-красную полоску, причем на каждой полоске сверху вниз тянулись буквы LEVI. Длинные светлые волосы у нее были распущены. Том увидел огненный отблеск в ее волосах и подумал: «Какая чистота в сравнении с тем, о чем мы тут говорим!» Впрочем, золотой блеск напомнил Тому о деньгах. Деньги ему, вообще-то, больше не нужны, даже если картины Дерватта, от продажи которых он получал проценты, перестанут приносить доход, потому лишь, что картин уже не будет. Том продолжал получать проценты от фирмы «Дерватт лимитед», и это будет продолжаться. Был еще скромный, но постоянно возрастающий доход от ценных бумаг Гринлифа, которые он унаследовал, собственноручно подделав завещание. Не говоря уже о щедром денежном содержании, поступавшем от отца Элоизы. Чего еще желать? Том ненавидел убийство, если только оно не было вызвано крайней необходимостью.

– Вы хорошо побеседовали? – спросила Элоиза по-английски и изящно откинулась на желтом диване.

– Да, спасибо, хорошо, – сказал Ривз.

Дальше беседа продолжалась на французском, потому что Элоиза была не совсем в ладах с английским. Ривз не очень хорошо знал французский, но кое-как справлялся, да и ни о чем важном они не говорили: сад, мягкая зима, которая, похоже, уже прошла, потому что наступил март и здесь уже распускались нарциссы. Том взял со столика небольшую бутылку и налил Элоизе шампанского.

– Как есть в Гамбурге? – отважилась Элоиза еще раз спросить по-английски, и Том заметил, что ей доставляет удовольствие наблюдать за тем, как Ривз пытается отделаться дежурной фразой на французском.

В Гамбурге тоже не холодно, и еще Ривз прибавил, что у него также есть сад. Его «petite mai-son» [1]находится на берегу Альстера, там кругом вода – то есть что-то вроде залива, где люди живут в своих домах в окружении садов и воды, а значит, кто хочет, имеет лодку.

Том знал, что Элоизе не нравится Ривз Мино – она не доверяла ему. Ривз был из тех, от кого Тому, по мнению Элоизы, лучше держаться подальше. Том с удовольствием подумал, как он честно вечером признается Элоизе, что отказался от предложения Ривза. Элоиза всегда прислушивалась к мнению отца. Ее отец, Жак Плиссон, миллионер, владелец известной фармацевтической фирмы, был сторонником Шарля де Голля, а это – основа респектабельности по-французски. Том его вообще не интересовал. «Отец не позволит брать больше!» – частенько предупреждала Элоиза Тома, но он-то знал, что ее больше волнует собственное спокойствие, чем зависимость от помощи отца. Если верить Элоизе, тот часто угрожал оставить ее без содержания. Раз в неделю, обычно по пятницам, она обедала у родителей в их доме в Шантильи. Том знал, что если ее отец когда-нибудь прекратит оказывать ей помощь, то им в Бель-Омбр придется туго.

Читать дальше