Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— Нет, но… позволь, — забормотал потрясенный Автономов. — Зина всегда меня понимала. Она всегда на моей стороне в конфликтных ситуациях Да она и сама прошла через семейные передряги. И вообще, откуда ей знать, что у нас с Миленой особые отношения?

— Дурочкой свою дочь считаешь?

— А ты, ты тут при чем? — вдруг вскипел Автономов. — Почему она к тебе пришла?

— Вот-вот, правильный вопрос. Чем я заслужил такую честь — быть посредником в твоих блядках?

— Анатоль!!

— Ну?

— Я тебя в последний раз предупреждаю…

— Не грози. Не боюсь.

— Это ты падок на случайные случки…

— Был.

— Это ты провел через эту квартиру легион девок. А у нас с Миленой надолго и всерьез, ты, наконец, можешь понять это? — ожесточенно проговорил Автономов. Его голубые глаза потемнели. Он стал крайне опасным. — Больше тебе скажу, хотя ты доверия не заслуживаешь. У нас с Миленой состоялся разговор о браке. Я ПРЕДЛОЖИЛ ЕЙ ВЫЙТИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ. Это ясно?

Наступила тишина, в которой я мысленно считал до десяти, чтобы не сорваться.

— Та-ак, — протянул я после паузы. — Решил, значит, на старости лет стать двоеженцем?

— Я РАЗВЕДУСЬ С РАИСОЙ.

— Да?

— Да. Это решено. Милена считает, что я должен хорошенько подумать. А Я НЕ ХОЧУ ДУМАТЬ.

— Оно и видно.

— В конце концов, мы можем не спешить с браком. Что такое печать загса?

— Печать.

— Вот именно! И не больше. Я ее люблю, чудило ты, — как-то необыкновенно серьезно произнес Автономов.

— А она, позволь узнать?

— Она неравнодушна ко мне. Я это всегда чувствовал. А ее любовь я заслужу, заслужу со временем.

— О-о!!

— Не стони. Тебе этого не понять. Ты чистой воды прагматик, вот ты кто, — высокомерно, чуть ли не с презрением высказался Автономов.

— Как прагматик я сделаю так. Когда приедет твоя Раиса, я уеду на Синегорские минеральные воды.

— Это еще зачем?

— А чтобы быть подальше от вас. Я не желаю быть свидетелем ваших кровавых разборок.

— Трусоват ты, писака, как я погляжу. А раньше был смелым.

— И вообще считай, что консультационный пункт в моей квартире закрыт. И «скорая помощь» на дому — тоже.

— Ха-ха-ха, напугал! — Он разудало сунул сигарету в рот, прикурил и вожделенно затянулся дымом.

— Кстати, — сказал я, — сколько, если не секрет, ты продул в пятницу на бильярде?

— А тебе зачем знать? — Пых-пых!

— Любопытно.

— Ну, продул. Ну, порядочно. Все наличные спустил.

— Аполлону?

— Ему.

— И в долг, поди, влез?

— Ну, влез. На двести пятьдесят тысчонок. Он знаешь как прорезался в последних партиях.

— Я тебя предупреждал, дурня.

— Ничего! Деньги шальные — премия. Да я еще отыграюсь. Кровь из носа, отыграюсь, — разгорячился К. П. — Хочешь, пойдем сегодня вечером, увидишь, как я его разложу! Поболеешь за меня.

— Нет уж, уволь. Не желаю помогать самоубийце в самоубийстве. Автономов весело рассмеялся:

— Ну-ну, смотри. А в добром деле можешь помочь?

Я сразу насторожился: — В каком это добром?.. — А злиться уже не злился — ну что на него злиться! — лишь мысленно скорбел.

— Понимаешь, я хочу сделать Милене подарок. Не ей, собственно, а ее девочке. У девочки, понимаешь, я заметил, нет ученического столика. Уроки делает за обеденным, подкладывает под себя книжки, подушки, то-се. И детской стенки у нее нет для своих книжек, тетрадей, то-се. Поехали в мебельный, он открыт в воскресенье. Поможешь мне выбрать, а?

— Это Милена тебе присоветовала? — прошептал я. Вот именно — прошептал.

— Да ты что! — оскорбился Автономов за свою Милену. — Конечно, нет. Я хочу, понимаешь, сделать тайно. Адрес я ее знаю, а грузчики пусть доставят без моего участия. Ну, в порядке сюрприза, понимаешь. Девчонка будет рада.

— И Милена тоже.

— Ну, и Милена, наверно, тоже. Съездим, Анатоль. Все равно ты сегодня ничего путного не напишешь.

Я долго на него смотрел — на худого, загорелого, седого. Каким образом я не сумел разглядеть его за многие десятилетия нашего знакомства?

Он ушел рассерженный, но не поверженный, и неделю, кажется, не давал о себе знать. Я продолжал свою самостоятельную жизнь, единообразную, как рельсовая колея в пустыне, с редкими выходами в магазины, на почту, в издательство и писательскую организацию. То зеленые светофоры зажигались на моих страницах, то красные категорически пресекали движение. Апрельская погода за окном была неустойчива, как мое настроение: вчера в полную силу светило солнце, сегодня сочился из туч затяжной дождь. Несколько раз я поднимал трубку, чтобы позвонить Автономову, но бросал ее, не набрав номера. ТЫ НЕ НУЖДАЕШЬСЯ ВО МНЕ? Ну что ж, прекрасно. И Я ОБОЙДУСЬ БЕЗ ТЕБЯ.