Сергей Кравченко: Сборник стихотворений и рассказов

Кобыла напряглась и повлекла пятерых мужчин обратно. К домашним тапочкам, пирогам, диванам. К неспешным вечерним рассуждениям о пользе и вреде брака...

Извозчик с удвоенной силой продолжил мечтать о деревне...

(*) Автор по наивности полагает, что если уж Андрей имеет титул князя, то более мелкий титул графа ему полагается автоматически. Это, как домашний халат или джинсы, которые благородный носитель фрака может себе позволить вечером трудного дня...

Новочеркасск, 1995-1998

В старые времена, когда китайцы вдруг обозвали нас ревизионистами, нам очень понравился этот термин, — мы ревизии от Гоголя уважаем. Мы перехватили это новое слово и стали гвоздить им самих китайцев.

Вот и сейчас наш народ остро нуждается в новых словах, которые вели бы нас вперед, вдохновляли, поражали в печень энергией и непонятностью. Пора нам найти побольше энергичных слов, какими были в свое время «большевик», «революция», «коммунизм», «фашизм», «демократия».

Свои слова мы за последние годы основательно поистратили. Но вокруг звучат полезные иностранные звуки. Их нужно только перевести в систему наших понятий.

Я предлагаю исследовать феномен слова «шахид».

В самом основании этого звука слышится исконно наше, одесское «ша!», так что арабам вряд ли удастся оспорить в суде его использование.

Слово «шахид» означает, по-видимому, человека, сознательно жертвующего жизнью за веру. Последняя оговорка необязательна. Люди вообще все делают из веры в лучшую жизнь для себя и своих детей.

Мы не должны путать понятия «шахид» и «герой». Героем можно стать и без самопожертвования, потея в блиндаже или за штурвалом комбайна. Героев в России всегда было навалом, а шахидов — недостаток. Поэтому, в русском языке нет эквивалента слову «шахид». Имеется слово «смертник», но оно какое-то обидное, а изящное японо-грузинское слово «камикадзе» приватизировали ночные мотоциклисты. Приходится брать термин «шахид». Он имеет неповторимый и очень полезный смысл. Почувствуйте его оттенок.

Евпатий Коловрат в 13 веке, напившись подсахаренного настоя белены (рецептом могу поделиться), садился в седло, брал оглоблю и скакал на татарские колонны, не разбирая пути. Татары разбегались при виде сумасшедшего русского. Но Коловрат все же надеялся, что останется в живых. Так и выходило до поры. Так что Коловрат, принимая допинг, не был уверен, что его убьют. Коловрат — герой, но не шахид.

Гришка Отрепьев, воцаряясь в Москве, тоже шел на верную смерть, но надеялся на удачу и верил, что проскочит. Гришка не шахид, — он симпатичный авантюрист.

Андрей Болконский, подхватывая знамя, верил, что французская пуля-дура не разглядит его флигель-адъютантского достоинства и влепит в какой-нибудь посторонний предмет. Например, в царя Александра. Болконский — герой, но тоже на шахида не вытягивает.

Саня Матросов, колонист-беспризорник, обученный надзирателями, что жизнь его не стоит ржаного сухаря, пожалуй, сознательно шел на амбразуру. Таковы же библейские Николай Гастелло и Виктор Талалихин. Авиационный таран — это все-таки верняк. Но эти парни действовали в запале боя. Они себя в камикадзе специально не готовили. Так что это тоже обычные герои.

Ну, кто у нас еще был такой — с запланированным летальным исходом?

Герой боевой организации СР Ваня Каляев? Конечно, Иван почти шахид. Но перед ним выжил его товарищ Сазонов — убийца министра Плеве. Это была расслабляющая нота. К тому же бомбометатели свои бомбы метали с нескольких шагов, — и им верилось, что можно уцелеть.

Итак, настоящих шахидов мы не нашли. Русский героизм предусматривает существенную примесь «авося», веры не в эффективность собственной смерти, а в возможность выживания.

Это — огромная недоработка, ибо методология нашего государства, особенно в последние десятилетия, была направлена именно на воспитание рафинированных шахидов. Армейский устав требовал от советского воина немедленного самострела при угрозе плена. Трудовые будни указывали на необходимость подставки позвоночника под шаткий штабель бревен. Места заключения тоже не отставали в правильном воспитании. И, тем не менее, шахидов нет. А как без них построить вселенскую антитеррористическую систему? В космический скафандр каждый норовит облачиться. А так, чтобы без возвращаемого модуля, без парашюта, как собака Лайка? — нет, таких борзых сейчас не сыщешь!

И что же нам делать? Как бороться с международным терроризмом, шахидским в своем основании? Мы же безоружные против него, братцы! И, ладно, русский человек еще может подставить грудь под шквальный огонь — авось пронесет! И проносит процентах в 50. Но наш американский партнер по антитеррору, — смотрите, как ходит на войне! — пригибаясь всем телом, как сопляк из Гитлер-югенда среди майского Трептов-парка. Он же наоборот вооружен! Он должен верить и надеяться, что его именно убьют за счастье всего человечества, а бояться только того, что враг сбежит с поля боя. А он надеется вернуться в Арканзас, верит, что никаких муджахедов на свете нету, боится, что могут стрелять не понарошку. Союзное командование тоже планирует операции не от конечного результата ценой любых потерь, а от допустимых потерь (один-два гроба) при неопределенном результате.