Сергей Кравченко - Крестный путь

«Для чего все это затевалось?».

— Как, для чего? Для небесного покровительства, для военных побед, для государственного благополучия!

— Да? А я думал, для другого...

Особую любовь православных вызывают мощи святых. Это самая крутая святыня, самый эффективный инструмент воздействия на живое воображение. Мощи — такая страшная штука, что хочется посвятить им особую главу.

Что есть мощи? Это куски мертвого тела, руки, ноги, голова, любая «малая частица» мертвой плоти. Чуть ли не ногти с перхотью. Важно, что принадлежать мощи должны праведнику, святому. Илья Муромец, например, лежит в Киево-Печерской Лавре вообще целиком.

Философия мощей покоится на трех посылках. Две из них — общепринятые, одна — моя, безответственная.

Исходный смысл мощей таков.

Во-первых, они нетленны. То есть, лежат себе на открытом воздухе без всякого бальзамирования и не портятся. Только каменеют и чернеют помаленьку со скоростью ядерного распада углерода. По тленности или нетленности мощей легко отличить покойного праведника от мертвого грешника. Для такой проверки в православной традиции трупы положено выдерживать без погребения хоть три дня. Другие религии предписывают хоронить покойников побыстрее — до захода солнца. А то и вовсе жечь, спуская пепел в воды Ганга.

Нетленность дается не всем. Ее процент неизвестен. Он вряд ли выше процента Героев СССР и России, других почетных покойников, достойных мраморных досок. Так что, нетленность — верный признак святости. Нетленность является элементом Чуда, которого мы ждем повседневно.

Второй ипостасью мощей можно считать их наглядность, предметность. Икона, фреска, мозаика, бабушкины сказки на ночь — это все вещи суетные, человеческие. Каждый может сеятеля в нимбе нарисовать. А мощи — дело другое. Смотришь на кость и до дурноты понимаешь: это в натуре был такой человек! И его за какие-то добрые дела порубили на части. Я два раза пытался подходить к витринке в питерской Кунст-камере, и оба раза меня косило под корень. Хорошо, что там лавочки есть. Мощи в витринах, получается, были неправославными. А то я испытал бы восторг, какой испытывали древние славяне при виде черепа папы Климента:

«Тобою русские князья хвалятся, святители ликуют, иереи веселятся, монахи радуются, люди добродушествуют... Поистине твое честное тело лежа, аки солнце, просвещает вселенную».

Третий мотив мощей я подозреваю такой. В доверчивом сознании легко выстраивается логическая цепь: вот Христос живой, — вот — распятый, отдавший Богу душу, — вот — нетленно пролежавший в пещерке трое суток, — а вот снова путешествующий по стране, как ни в чем не бывало! А эти мощи, тоже святые, — вдруг, как вскочат! — как оживут! — как пойдут расхаживать! Страшно! Так покайтесь же, грешные! Замрите! Работайте со страхом!

Мистический ужас — самое грозное психологическое оружие, его носитель — мощи нетленные. Мне так кажется.

Новорожденная Русская церковь не могла насытиться импортными мощами. Следовало открывать свои. «Открывать» мощи — дело тонкое. Мощи распознаются не сразу. Как правило, сначала тело, подозреваемое в праведности, предается-таки земле. Потом по прошествии времени, в связи с каким-нибудь пристойным поводом — перезахоронением, строительными работами, происками черных копателей — его как бы нечаянно беспокоят, и обнаруживают: лежит, как новенькое!

Первыми на Руси, естественно, были «открыты» мощи первопроходцев — святой Ольги и ее правнуков — Бориса и Глеба.

Тело Ольги потревожил сам Владимир святой. Он решил перезахоронить бабушку с днепровского бугра под сень Богородицы — в Десятинную церковь. Церемония совершалась в несколько этапов. Сначала Владимир совещался с митрополитом Леонтием. Вдвоем вопрошали о благости мероприятия. Бог не возражал. Потом «подвизаемые» Богом Владимир и Леонтий назначили день перезахоронения. Собрали всенародный крестный ход, вынесли основные иконы. Перед каждой курили фимиам.

Процессия вышла в чисто поле, где в одинокой могиле покоилась Ольга. Разрыли могилу. Вытащили гроб. Откинули крышку...

Мама дорогая! Тело княгини лежало «совершенно целое, неповрежденное, не изменившееся вместе с одеждою», так что князь, митрополит и все госслужащие, «пораженные чудом, обливаясь слезами живейшей радости... поспешили облобызать святые мощи».

А ведь это был уже 1007 год! Ольга скончалась в 970-м, почти сорок лет тому! Короче, она прошла проверку на мавзолейное содержание.