Меир Шалев - Голубь и Мальчик

— Мы вдвоем прошли. Им ясно, что мы не донна Идеала и мистер Перфект, но они в долгах, у них нет других кандидатов, и никто не даст им такую сумму, кроме тебя. Решай побыстрее насчет комнат, потому что нам надо приготовить проект.

— Я уже решил. Я принимаю ту твою идею насчет одной большой комнаты и одной маленькой.

— И правильно делаешь. Передай привет Мешуламу. Он наверняка позвонит тебе через минуту. А завтра займись рожковыми деревьями — очисть там всё от вьюнков и паразитов и скоси всю траву. Трактор не смог заехать туда с косилкой.

— Ты не хочешь дождаться решения комиссии?

— А чего тут ждать? Мы ее уже прошли. А если не прошли, пусть эта уборка будет им подарком, — и вытащила из багажника приехавшей за ней машины косу, толстые перчатки, серп, садовые ножницы и пилу: — Возьми. Пусть у тебя будет в хозяйстве.

В ту ночь я снова остался спать в новом доме, и даже получил от него подарок — в виде сна. Во сне у меня зазвонил телефон. Я поднял трубку. Вначале я услышал тишину, потом свое имя. Ты позвала меня, впервые после твоей смерти. Ты сказала: «Яир…» — и снова: «Яир…» Твой голос был мягче обычного, но я узнал его мелодию, и у меня не было сомнений: «Яир… Яир?..» — с тем маленьким вопросительным знаком, которым ты иногда сопровождала мое имя, тем вопросительным знаком, который с трудом можно услышать, а написать и вообще нельзя и который означает: «Это ты? Ты там? Ответь мне, сынок…»

Я еще не успел опомниться и ответить, как мама уже положила трубку. Сон кончился. Тишина вернулась. Только маленькая совка, из тех, что зовут волохатыми, отмеряла снаружи ночь размеренным и глуховатым уханьем. Я проснулся, потрясенный. Почему я не ответил: «Это я, мама»? Почему не сказал: «Я в доме, который ты мне купила»? Почему не спросил: «Где ты? Когда вернешься?»

Я здесь, прозвучало у меня в груди. Ее нет, ответила мне стена. Яир?.. Яир?.. Яирик. Яирик, сынок, — эхом отозвался мой сон. Это он — удостоверили все органы чувств. Он с нами, дайте ему войти, сказали воспоминания. И тотчас во мне возродилось понимание, где я и кто я, и я почувствовал вокруг себя этот дом, который купила мне моя мать и строит моя юбимая, ощутил, как он растет и окутывает меня, точно новая и здоровая кожа, и ощущение это было таким полным и нежным, что я не мог понять, растет оно изнутри или возвращается ко мне, словно прохладно-теплое эхо.

Я накрыл голову одеялом. Темнота, маленькая и только моя. Я здесь, в своем собственном месте, укутанный в твой подарок. Я — пространство меж стенами. Я человек и его дом. Я мой дом и его нутро. Я половик под ногами, я дверная притолока, я протяженность меж притолокой и половиком.

Безглазая предрассветная белесость ждет моих открывающихся глаз — сколько времени уже прошло? — будто песни бульбулей в моих ушах, будто продолжение сна в моем сердце — отпусти меня, ибо взошла заря, [42] …отпусти меня, ибо взошла заря… — Из библейского рассказа о поединке Иакова с ангелом: «И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня» (Быт. 32:26). сказала ты. Прогони меня, сынок.

Моя рука поднимается по прямой к выключателю лампы у изголовья. В доме Лиоры она всегда наталкивалась на абажур и производила шум, и в те дни, когда мы еще спали в одной кровати, сквозь ее зубы просвистывалось длинное протестующее «тссс…». Но здесь рука протянулась уверенно, и палец нашел и зажег без колебания и поиска. Так это было с фонариком в ту первую ночь и так — с лампой сегодня, в том же доме, уже обновленном и отремонтированном, и Тирцы опять нет со мной — кончила его перестраивать и ушла. Иногда я читаю книгу, ожидая возвращения сна, а иногда успокаиваю себя изучением топографической карты — отправляюсь наконец в свое путешествие.

Вот так мне хорошо: мой теплый тренировочный костюм, и грубые кроссовки, и рюкзак, и штормовая палатка, и спальный мешок лежат себе в шкафу и в багажнике «Бегемота», мои ноги отдыхают на кровати, легкие дышат спокойно и легко, и только глаза шагают себе неустанно, карабкаются по линиям высот и угадывают ландшафт, поднимают два измерения чертежа и сравнивают с тремя измерениями реальности: вот здесь овраг, а здесь курган, а тут обрыв, а там вот спуск, а здесь вот скос, а тут опять скат. Здесь я взбираюсь наверх, там соскальзываю, а тут ставлю себе палатку и развожу огонь.

А иногда я выхожу на настоящую прогулку. Из дома через двор, а оттуда на холмистые просторы. Открываю для себя пешеходные тропы, протоптанные неведомыми людьми, дороги, ведущие на овечьи пастбища, узенькие ниточки муравьиных и ежовых тропок и пути, которые прокладывают в поисках пищи дикобразы, шакалы и дикие кабаны. Так я делаю в любом месте и при каждом удобном случае: знакомлюсь с сетью тропинок и проселочных дорог, с возможностями побега, объезда, спасения.