Анри Труайя: Сын неба

— Кашляю с кровью, месье Пилат, что бы это значило? — спрашивал он.

Или:

— Давление 280, это опасно?

Или еще:

— Чтобы вы сделали, если у вас одышка, аритмия….

Пилат отвечал:

— Я бы себя вылечил! А вот, вы, это другое дело…

Анатоль Филатр уходил так, как будто за ним гонится целая армия судебных исполнителей. Ах, если бы он смог сэкономить пятьсот франков, с какой радостью он вернул бы их месье Пилату!

Но, увы! Он стал терять всякую надежду, желание жить, и замечал, что говорит о себе в прошедшем времени. К Новому году он получил открытку от своего мучителя. На бристольском картоне было написано просто и коротко: «Месье Пилат всегда помнит месье Анатоля Филатра»

Это было слишком. Пилат преследует его в собственном доме, форсирует закрытые двери его души, указывая черным по белому, что ему надоело ждать, и что ему нужна шкура Филатра в кратчайший срок. Конечно, он был прав, монстр. Анатоль ведь сам продал себя и теперь больше не был человеком. Только товар. Коммерческая сделка. А как же душа? Божий уголок? Все кончено. Остается только вес, объем, габариты.

Анатоль Филатр сунул открытку в карман и обхватил голову руками:

— Кто тебе пишет? — спрашивала Матильда.

— Один…один старый друг … Ты его не знаешь….

Голова шла кругом. Анатоль Филатр притворился, что у него мигрень и пораньше лег спать. Но всю ночь не сомкнул глаз. Какая низость. Это ему не дает покоя. Он просто обязан заболеть и умереть. Скрипя зубами, он искал у себя симптомы освобождающей болезни. К четырем часам утра он обнаружил сильный шум в ушах, горечь во рту, сильные рези в желудке и перебои в сердце. И заснул с полной уверенностью, что наступила агония. Ему снилось, что Пилат, в черных перчатках, с глазами, влажными от слез, пришел с ним прощаться. Он чувствовал, как пышная борода щекочет лицо, между всхлипами Пилат повторял: «Я вас уважаю, Анатоль Филатр… Я вас уважаю…»

И Анатоль Филатр радостно шептал:

— Оставьте, месье Пилат, если я обещаю, то всегда выполняю…

Затем один месье в большой шляпе вешал ему на грудь золотой крест с камнями.

— Матильда, — закричал Анатоль, — меня наградили!

Он проснулся, жена трясла его за плечо. Увы! Когда он пришел в себя, то обнаружил, что его надежды рухнули. Болячки улетучились вместе с остатками сна. Он чувствовал себя свежим, отдохнувшим. Живот мягкий, движения раскованны, рот освежен зубной пастой с миндальным ароматом.

— Я каналья! — выругался он, разглядывая себя с ненавистью в зеркале.

Затем он отправился на работу, ибо был пунктуален. На сцене, где он играл в этот день, была поставлена декорация из папье-маше. Незнакомые люди безразлично фланировали по тротуару. Филатр находился среди них и старался иметь вид простого прохожего. В определенный момент взрыв пугал народ на улице, и люди устремлялись к окну на первом этаже: в комнате стрелялся молодой человек.

— По местам, прохожие! — кричал главреж, — Пятый дубль!

При шестом повторе, на Анатоля Филатра снизошел свет Провидения.

— Вы, консьерж, — объяснял ему режиссер, — больше чувства, когда вы говорите: «Бедняга, он застрелился! Сам искал смерти, ибо она его обходила» Это очень важно! Очень важно! Эта фраза больше не оставляла Анатоля Филатра.

Покинув студию, он зашел в аптеку, чтобы купить отраву для крыс. Получая пакет, он почувствовал себя в ладах и с Богом, и с Пилатом. У него в кармане есть чем расплатиться. Теперь он имеет право ходить с высоко поднятой головой. В метро ему казалось, что люди ошеломлены его интеллигентным видом и полнейшим спокойствием. С какой гордостью он пройдет мимо Пилата.

«Завтра я расплачусь с вами, месье Пилат», — небрежно скажет ему.

И он продолжит свой путь без каких-либо комментариев, оставляя позади жирное, гнусное, удивленное существо.

В метро заскрипели тормоза электрички, толпа выдавила его из вагона, и он торопливо поднялся по лестнице, увешанной разноцветными рекламными афишами.

Наконец-то свежий воздух! Тротуар! Он быстрым шагом пошел по асфальту. Замаячил черно-зеленый фасад пилатской конторы. Но хозяина не было на своем посту. Наверное, вот-вот появиться. Если он не выйдет, Анатоль Филатр был полон решимости сам открыть дверь, чтобы торжественно заявить Пилату: «Завтра я с вами расплачусь, месье Пилат…» Он повторял эту фразу, которая вертелась во рту как леденец.

Осталось несколько шагов до двери Пилата. Но почему в конторе не горит свет. Почему металлические жалюзи опущены? Сын неба забеспокоился и быстро подошел к входной двери, остановившись, он неуверенным жестом приподнял свою засаленную фетровую шляпу. На дверях похоронного бюро висело объявление в двойной траурной рамке: