Алан Силлитоу - В субботу вечером, в воскресенье утром

Сочувственные голоса придали ему уверенности в себе, и хотя он все еще надеялся на освобождение, оставаться центром внимания ему, кажется, тоже было приятно. Судя по его взгляду и блуждающей улыбке, можно было подумать, что он пребывает в какой-то дреме, либо не вполне отдает себе отчет в том, где находится, либо воспринимает все происходящее как нечто вроде игры.

— Мне они нужны для матери, — сказал он, вновь поворачиваясь к окну. Его интонация указывала на то, что это только начало, за которым должно последовать продолжение, но мужчина замолчал, словно зараз способен был выговорить лишь одно короткое предложение, но в момент сильного возбуждения заколебался, не стоит ли преступить эту границу.

— Пошли домой, — предложил Фред. — Эти старые ведьмы отдадут его копам. Нам-то чего тут ждать?

Но Артур предпочел остаться, бездумно поглядывая по сторонам, как в театре, когда сидишь в зрительном зале и действие тебя захватывает, но не можешь принять в нем участия.

— И где же твоя мать? — в один голос спросили сразу несколько человек.

Женщина в хаки подтянулась.

— Оставьте его в покое. Все необходимые вопросы задаст полиция. С ней он и поговорит.

Какой-то умник снова спросил мужчину про мать, тот повернулся, оглядел собравшихся и торжественно произнес:

— Я похоронил ее три месяца назад. Я не хотел сделать ничего дурного, мэм, — мягко обратился он к женщине, все еще не выпускавшей его руку.

— Пусть так, — сказала она, — но все равно тебе не следовало так поступать.

Полиция на подходе, сообщил кто-то. Фред вплотную подошел к пленнику.

— Это же надо быть таким дураком, чтобы додуматься до такого, — сказал он тоном, исключающим всякую надежду на поддержку с его стороны.

— В центре окна побольше и получше, — добавил Артур. — Есть у меня на примете одно такое на Лонг-роу, через него видно классную мебель!

— Говорю же, я сделал это для матери. Только-только ее похоронил.

— Ну и отсидишь за это полгода в Линкольне! — крикнул кто-то из-за его спины, демонстрируя равные познания в географии и юстиции.

Все засмеялись. Женщина, державшая злоумышленника за руку, велела остальным вести себя потише и оставить человека в покое: из-за ваших подначек ему только хуже.

— Отпустите меня, мэм, — прошептал тот, как если бы ее обращение означало, что теперь она на его стороне. — Ну пожалуйста. Я ведь не хотел сделать ничего дурного. Да и выпил-то всего пинту-другую.

Женщина в хаки резко повернулась к нему.

— Эй ты там, заткнись. Стой где стоишь и жди, пока полиция не появится.

— Нет, вы только послушайте ее, — возмутился кто-то из присутствующих. — Она с ним, беднягой, говорит так, будто он грязь под ногами.

При этих словах все присутствующие оживились, выказывая явный интерес к биографии и личности мужчины. Его спрашивали, где он живет, сколько у него детей, где работает, как зовут, сколько лет. Смущенный обилием вопросов, он не мог вымолвить ни слова. Женщина в хаки громко потребовала оставить все вопросы до прибытия полиции, — казалось, что это происшествие должно было стать главным событием в ее жизни.

А мужчина по-прежнему искал спасения у той, которая не хотела его отпускать.

— Пустите меня, мэм, — уговаривал он, — будьте другом.

Она лишь слегка придерживала его за рукав, так что ему не составило бы особого труда вырваться и убежать, но такая мысль в голову ему не приходила. Зато Артура она уже некоторое время не оставляла.

— Делай ноги, приятель, — прошептал он. — Все будет хорошо. Я тебе не помешаю, и мой брат тоже.

— Эй ты, нечего его подначивать! — пролаяла женщина в хаки.

— А ты заткни свое хайло, крыса, — презрительно бросил Артур. — Иначе я сам его заткну. Что тебе, лучше будет, если копам его сдашь? Такие, как ты, только жить людям мешают. А ты, парень, шагай отсюда. — Он повернулся к мужчине. — Крыса ничего тебе не сделает.

У пленника оказалось столько союзников, что он поворачивался на каждый новый голос, и с его лица не сходила сияющая улыбка, даже в те моменты, когда он в очередной раз напоминал, что недавно похоронил мать. Присутствующие требовали освободить его, но женщина в хаки, слегка расставив ноги, твердо стояла на своем. Артур протянул мужчине зажженную сигарету и вложил ее в его дрожащие пальцы.

— Беги, — шепнул он.

— Не могу, — нервно затягиваясь, сказал он. — Эта женщина не позволит.

— Да не ее это дело, — возразил Артур. — Делай ноги. — В толпе образовался проход, через который он вполне мог уйти. — Беги, иначе в тюрягу попадешь, это я тебе точно говорю.