Алан Силлитоу - В субботу вечером, в воскресенье утром

Она вышла из следующего автобуса, задержалась на тротуаре, пропуская автобус, и направилась в его сторону. Он был уверен, что она его заметила, и остался стоять в тени кустарника. Она шла мелкими семенящими шажками, в застегнутом на все пуговицы пальто, руки в карманах, вокруг шеи обмотан никак не подходящий к пальто шерстяной шарф. Когда между ними оставалось всего несколько ярдов, он окликнул ее по имени и шагнул вперед, но все еще не выходя из тени. Надо соблюдать осторожность. А что, если Джек ее выслеживает? Не то чтобы он боялся за себя — в случае чего он кому хочешь отпор даст: шесть с лишним футов роста, только-только двадцать два исполнилось, и на подмогу, если понадобится, откуда-нибудь придут. Иное дело Бренда — ведь это ей придется платить. Гляди в оба, и сильно не промахнешься, подумал он.

Он шагнул ей навстречу и потянул за собой в тень.

— Привет, цыпленок, — сказал он, целуя ее в щеку. — Как ты?

Она приблизилась к нему вплотную, и он прижал ее к себе.

— Все нормально, Артур, — мягко откликнулась она — так, как если бы сказала то же самое, будь на самом деле не все в порядке. Он положил ладонь ей на грудь, и под шарфом мелькнула белая блузка. От нее легко и приятно пахло женщиной, которая куда-то торопилась, а теперь приходит в себя, источая тепло и едва ощутимый запах пота, всегда его возбуждавший. «Сколько ей? — подумал он. — Должно быть, тридцать. Точно, тридцать, день в день».

— Что, удалось ускользнуть от Джека? — спросил он, отстраняясь от нее.

— Ну да, конечно. Я сказала, что иду в клуб, снова на тренировку. — Кажется, что-то ее тревожило, и он опять привлек ее к себе, на сей раз более нежно, чем прежде. Неправильно, если женщину что-то слишком волнует. Сейчас ему хотелось взять все тревоги на себя. Это ведь нетрудно. Надо просто взять их и, поскольку делать с ними нечего, — выбросить куда подальше.

— А он что?

— Сказал, что, может, попозже заглянет. — Она говорила, обдавая его своим горячим дыханием.

— Он всегда так говорит, но никогда не делает. К тому же он сейчас в ночной смене, так?

— Ну да.

Ей было бы неспокойно, окажись он даже за десять тысяч миль отсюда. Но это естественно, подумал он, обнимая ее обеими руками и нежно целуя в губы.

— Не волнуйся, цыпленок, не придет он. Ты со мной, и все будет хорошо. — Он поднял воротник ее пальто, покрепче затянул шарф, потом прикурил две сигареты и одну протянул ей.

Они шли темной, тихой, обсаженной с обеих сторон деревьями улочкой, которая вела к клубу. Он говорил ей, как долго ждал ее здесь, подтрунивая над самим собой, замечая, что это то же самое, что ждать начала футбольного матча, назначенного на другой день, болтая разную чепуху, лишь бы развеселить ее. По одну сторону улицы начинался лес, и, поболтав еще какое-то время, перемежая шутки поцелуями, они углубились в него через разрыв в кустах.

Артур хвастал, что знает этот лес как свои пять пальцев. Посреди него было озеро, где он раньше любил плавать. На опушке находилась лесопилка, похожая на лагерь захватчиков, медленно пожирающих лес, хотя деревья еще оставались, что по вечерам, подобным нынешнему, было Артуру весьма на руку.

Он знал, что, увлекая Бренду вглубь и сжимая ее запястье, делает ей больно, но ослабить хватку ему и в голову не приходило. Окружающие их во тьме кусты и деревья наводили на него тоску. В какой-то момент он сказал себе, что держит ее так крепко, потому что спешит найти удобное сухое место; потом решил, что всему виною она сама и сложившаяся ситуация, заставляющая его причинять ей боль, нечто, имеющее отношение к тому, как именно она обманывает Джека. И пусть даже, ведя ее на место, о существовании которого внезапно вспомнил, он предвкушал грядущую радость, ему вдруг подумалось: «Все женщины одинаковы. Если они с мужьями выкидывают такие штуки, то и с тобой, дай им малейшую возможность, проделают то же». Он наступил на сучок — треск эхом прокатился по невидимому, поросшему ивняком берегу темного озера, расположенного чуть ниже. Бренда вскрикнула: ее хлестнула по лицу ветка, а он даже не подумал ее отвести.

Земля была твердая и сухая. Они перелезли через свободный от кустов бугор — крышу тоннеля, врезанного в земную твердь и поддерживаемого крепежными стойками; во время войны при воздушных налетах сюда спускались рабочие лесопилки. Теперь он, слегка сжимая руку Бренды, вел ее за собой, снова весь внимание и нежность, подсказывая, когда надо нагнуться или переступить через торчащий из земли корень.