Лариса Райт - Последний шедевр Сальвадора Дали

В остатках стен действительно угадывались ниши. Девушка снова кивнула.

– Великолепное место для скульптур и инсталляций. Я вижу здесь «Венеру Велата» Бриса, еще две ниши заполнит «Посвящение Брачелли». Знаешь, что это будет?

Ответ не требовался. Откуда она могла знать?

– Фигуры, выполненные из бронзовой цепи. По-моему, великолепная находка, понятная всем знатокам Брачелли.

Замешательство на лице Анны говорило само за себя. Дали смерил ее снисходительным взглядом и заметил:

– Ты, видно, к ним не относишься. Это художник-маньерист семнадцатого века, большой любитель деформировать человеческую фигуру. Ну, а в четвертой нише поставим нечто из ряда вон. Что-то непонятное, пугающее и в то же время привлекательное. Современное и античное одновременно, что скажешь?

Что она могла сказать? Это его детище, и он был волен распоряжаться им на свое усмотрение. Что бы она ни сказала, ее слова ничего не могли значить, а потому:

– Великолепная идея!

– Ну, значит, решено! – Дали улыбнулся, как показалось Анне (не может быть, ей наверняка просто померещилось), даже с некоторым облегчением. – Поставим туда нечто невообразимое [36]. Конечно, осуществить все задуманное к открытию не получится. Слишком много идей. Но со временем, со временем. Главное, представлять, чего ты хочешь достичь, и двигаться в этом направлении. Эти прекрасные стены созданы для украшения чудищами.

– Чудищами? – ахнула Анна.

– Не любишь чудищ? – не моргнув глазом спросил художник.

– Не слишком, – осторожно подтвердила она.

– Напрасно. Напрасно люди слышат в этом слове и видят в облике таких существ нечто устрашающее. Это в корне противоречит изначальной этимологии. Чудище – это нечто чудное, а значит, и чудесное. А как можно бояться чудесного, если это волшебно, прекрасно, если это завораживает. Мои чудища будут по-настоящему чудесны, потому что никому больше в целом мире не придет в голову создавать скульптурные группы из таких невообразимых и несовместимых друг с другом элементов. Я уверен, моя идея понравится Пичоту. Да-да, мы с Антонии создадим замечательно гротескные образы. Там будут улитки, камни, ветки платанов, обломки горгулий и, конечно, мои любимые выдвижные ящики. Надо бы позаимствовать их в мэрии Фигераса. Вот где наверняка накопилось множество секретов. Мои чудища не будут голы и одиноки посреди стен. Я засажу весь двор миртом буквой «G». Ты в курсе, что этот куст в древности символизировал любовь? Здесь он найдет свое место в честь дорогой Гала. И по стенам между статуями будут бежать вьющиеся растения, а изо рта моих чудищ прольется вода. Да-да, они будут фонтанами. Вода, зелень, улитки и музыка. Все так, как в центральном «Дождливом такси». И окна, конечно, окна. Их тоже необходимо оформить.

Анна огляделась вокруг. Какие окна? На них не было даже намека.

– Знаю, о чем ты думаешь. Этот сумасшедший художник не ведает, что несет. Но я уже неоднократно говорил о том, что «разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший». Да, мы с тобой в открытом пространстве, да, здесь нет ни окон, ни дверей, ни даже намека на их необходимость. Но они понадобятся. Над внутренним двором, если помнишь, будет купол, а стекла окон между внутренним двором и коридорами музея будут как нельзя лучше перекликаться с конструкцией купола. Так вот, ниши окон займут холодные, бесстрастные манекены. Это будет вызывающий контраст с общим оформлением пространства и еще одно доказательство избранности, нетривиальности, необычности и, наконец, совершенно особой особенности Дали.

Он закончил и снова медленно начал обходить свои владения, будто проверял свои слова и оценивал, насколько удачно подойдет всем задуманным предметам то или иное место.

Девушка прикрыла глаза. Она еще слышала голос художника, будто он намеренно проник в ее сознание и повторял свою лекцию, чтобы она не забыла ни малейшей детали. Но в этом не было необходимости. Нарисованная им картина полностью захватила ее воображение. Анна, как ни странно, не чувствовала ни усталости, ни беспокойства. Лишь легкое волнение от осознания величия момента. Она разомкнула веки и ахнула почти в полный голос. Высокие отреставрированные стены партера были увиты плющом. Холодные золотые манекены почтительно приветствовали ее, лодка Гала покачивалась, возвышаясь над такси, плывущим в чарующей музыке Вагнера. По саду неторопливо гуляли посетители. Кто-то заглядывал в окна машины, кто-то пристально рассматривал «Венеру Велата», кто-то расслабленно сидел на скамейке, прикрыв глаза и представляя, как эти бесчисленные идеи из головы художника перетекали в реальность.