Лариса Райт - Последний шедевр Сальвадора Дали

– Господин Вагнер, я вас узнал. Вам не кажется, что ваша музыка звучит слишком громко?

Вагнер прокричал еще громче:

– Это для того, месье, чтобы отсюда ее наконец услышали в Германии.

Этот величайший из композиторов был не менее великим юмористом. И как же слушая его музыку, изучая его биографию, мог я не заразиться вирусом театра? Конечно же я мечтал о том, чтобы имя Дали гремело на театральных подмостках. И Вагнер мне в этом помог. Сюжет моего «Безумного Тристана» основан на опере «Тристан и Изольда». И эта великая музыка будет звучать в стенах моего Театра-музея. Моя картина «Тристан и Изольда», на которую меня тоже, естественно, вдохновил Вагнер, также обретет здесь свое место.

Да, Вагнер подойдет моему музею чрезвычайно. Вторым «придворным музыкантом» я предполагаю сделать Бизе. Ты можешь ничего не знать о нем, но имя Кармен не может быть не знакомо испанке.

– Вы имеете в виду «Кармен» Мериме? – Анна не смогла сдержать довольной улыбки. Сборник рассказов писателя она брала в школьной библиотеке. Помнится, ей было удивительно, каким образом француз так искусно описывал испанские страсти. Она даже поделилась с матерью, а та объяснила, что корриду в приграничных районах практикуют и во Франции, так что обо всех тонкостях автор мог знать и не понаслышке. Ну а что касается характера, то такие люди, как Кармен и Хосе, встречаются в каждой стране, просто у мужчины будет другая профессия, ну а что касается женщины… (тут мать стушевалась и закончила разговор). Анна помнила, что ей понравились рассказы Мериме, она их перечитывала несколько раз и даже писала доклад по литературе, но не о «Кармен», а о «Матео Фальконе». В общем, в отличие от Вагнера, здесь Анна чувствовала себя в теме.

Художник оценил «эрудицию», снисходительно улыбнувшись, и тут же сразил наповал:

– Предполагаю, будут звучать «Искатели жемчуга» [33]. Конечно, это не самое зрелое произведение Бизе. Он ведь написал эту оперу всего в двадцать четыре. Но в этом юношеском произведении столько силы и страсти, что угадывается великое будущее композитора. Эта музыка подойдет Театру-музею, публика которого будет знать: каждый новый зал еще интереснее, еще полнее, еще многограннее. Но вернемся во внутренний двор.

Дали встал и сделал крутой поворот, щелкнув каблуками. Затем нарочито медленно, по-хозяйски, начал обходить пространство, вертя головой и что-то бормоча себе в усы, видимо проговаривая еще раз концепцию проекта.

Девушка не сводила с художника восхищенных глаз. «Какой же феноменальной энциклопедической памятью надо обладать, чтобы столько всего держать в голове. И рассказывать с таким вкусом, с такой заражающей энергией. Со следующей зарплаты куплю пластинок». Анна поймала себя на том, что даже подсознательно уже оставила мысль о поступлении в Академию. Но и желания оставаться на фабрике не было никакого. Похоронить себя у станка, никогда больше не чувствовать себя причастной к замечательным альбомам живописи, не знать и толики того, что знает великий Дали, и всегда чувствовать себя ущербной в сравнении с подобными людьми. Правда, в данном случае учеба в Академии ничего не могла изменить. Она бы не приблизила Анну к величию сюрреалиста ни на йоту.

Тем временем художник обошел свои владения и снова оказался возле девушки.

– Как ты относишься к скульптуре?

Вопрос показался Анне странным. Разве можно ответить на него однозначно? И что, вообще, имеет Дали в виду? Умеет ли она лепить? Разбирается ли в этом виде искусства? Есть ли у нее любимые скульпторы? Ну, здесь она никого не удивит. Ей нравятся творцы Возрождения и Роден. В школе были классы скульптуры, но Анна не всегда их посещала. Кисти и краски казались ей гораздо привлекательнее глины и гипса. И, несмотря на то что преподаватели всегда советовали ученикам не пренебрегать скульптурой, чтобы лучше понять пропорции человеческого тела и предметов, девушке подсознательно казалось, что талант видит все своим особенным образом, которому свойственна некоторая неточность и индивидуальность. Дали наверняка не одобрил бы подобные мысли. В его картинах, несмотря на кажущуюся хаотичность и разбросанность предметов, все они, напротив, «разложены» с потрясающей геометрической точностью. Так будет и в Театре-музее. И раз речь зашла о скульптурах – значит, сейчас ее ждет рассказ о том, какие из них расположатся в театральном партере.

– Ты не ответила, – укоризненно заметил художник.