Мартин Эмис - Лондонские поля

— Беда, — сказала малышка.

— Что там? — спросил Кит, имея в виду ТВ.

— Рыдаю, — сказала малышка.

— Новости. О Кризисе — ни слова, — сказала Кэт.

— Сейчас я тебе кризис устрою, — сказал Кит.

— Адью, — сказала малышка.

— Лагер, — сказал Кит.

— Адью, беда, рыдаю, идея.

Звякнул — точнее, чуть слышно прошуршал — дверной звонок. Кэт обернулась.

— Проверь, кто там, Кэт, — предостерегающе сказал он.

Кит сел на кровати и напряженно выпрямился; лицо его помрачнело, а рот приоткрылся. Если явились Кирк и/или Эшли и/или Ли, если явились эти парни, то Кит просчитался, и основательно. На протяжении минувшей недели, которая вся была отравлена угрозами сломать ему метательный палец, у Кита было время поразмыслить, издавая немало элегических вздохов, о неуклонном размывании криминальных понятий. В прежние времена обходились угрозами в адрес чьей-нибудь семьи. Не было никаких гнилых базаров, типа — начнем, мол, прямо с того, что сломаем тебе метательный палец. А что же насчет Кэт и Ким? Они что, угроз не достойны? Но, может, Кирк, Эшли и Ли решили сделать именно это: угрожать семье. (В натуре, не могли же они прийти сюда прямо за Китом! уж в квартире-то они бы вздумали его искать в последнюю очередь.) В принципе, он ничего не имел бы против. Но, блин, что же хорошего, если во время запугивания его семьи ему случилось бы оказаться рядом с семьей? Вряд ли удастся спрятаться под кроватью. Спрятаться под кроватью? А, Кит? Нет, ни в коем разе: там, внизу, пылятся дартсовые журналы, накопленные за десяток лет.

— Все в порядке. Просто какая-то женщина, — сказала Кэт.

Через пару мгновений он услыхал скрип отрываемой входной двери и настороженное «Да?», произнесенное Кэт, на что женский голос с явным иностранным акцентом отвечал: «Добрый день. Я ваша новая социальная работница». Кит опустился на подушку.

Охренеть, блин, подумал он (чувствуя огромное облегчение). Вот же дьявол. Являются сюда, понимаешь… «Где миссис Авенз? Ну, в общем-то, мы работаем совместно. Будем поддерживать с нею связь». Поддерживать связь. Ишь ты. Я вот сейчас как поддержу с тобой связь, мало не покажется. Киту вспомнилась его «надзирательница» — офицер по надзору, — ее совершенно лишенные блеска волосы, кожа, глаза и зубы, и носогубные складки, так похожие на шрамы. Как же она меня достала. Вся эта фигня о реабилитации.

Он пропустил последние пять назначенных ею встреч: она требовала, чтобы он, как минимум, докладывался ей каждый субботний вечер, — а в противном случае обещала заставить его швабрить Порчестерские бани. «А как ваша малютка?» Ясное дело. Называет ее «малютка», потому что имени не упомнит. Как то? Как се? Еще не ходим? Являются, понимаешь, сюда… «А у мужа вашего сейчас есть работа?» Типа — представительница власти. Суют свой долбаный нос во все дырки. Что у них — своих детей нет, своей семьи им мало? Кит вытянул шею и увидел одну черную туфлю на низком каблуке, повисшую в воздухе под кухонным столом и медленно покачивающуюся.

— А сейчас ваш муж дома? — спросил голос с акцентом. — Или это вы здесь так накурили?

На это Кит ответил долгой дикарской отрыжкой — отрыжкой, которая всем говорила, что он никогда не сдастся. В ответ гавкнул Клайв.

— Дома, да, — сказала Кэт. — Он плохо себя чувствует.

— Оно и видно. Ребенок… Вы знаете, конечно, какой вред наносит пассивное курение?

— Я всю жизнь была пассивной курильщицей, и мне это никакого вреда никогда не наносило.

— Разве?

Теперь Кит принялся икать: разнообразные, ужасающие залпы.

— Боюсь, мне придется проследить за соблюдением гигиены.

— Гигиены? Послушайте. Я что скажу: у нас пока нет многого из того, что есть у других. Мы к этому еще только стремимся, понимаете?

— Выдай ей, Кэт, — крикнул Кит.

— Я что скажу: вот вы пришли сюда…

— Давай, девочка, скажи ей, — крикнул Кит.

— Что-то я перестаю понимать, что вы делаете, — сказала Кэт. — И что вы чувствуете. Я для своей девочки на все готова, ничего для нее не пожалею. Ничего.

— Только у вас нет для этого денег, так ведь? Вам просто не хватает денег. Господи, что за дым. И я бы не сказала, что мне нравится вид этого вашего пса. Вы что, дурно обращаетесь со своим ребенком, а, миссис Талант?

— Эй!

Кит больше не мог этого терпеть. Затронуты были его защитные инстинкты. Преданность: дело здесь касалось преданности. Никто не смел так говорить о его собаке — или о его сигаретах (королевской длины! международной известности!). Он уже выбрался из постели и сражался со своим длинным халатом, измятым и порыжелым. Тяжко ступая, появился Кит в дверном проеме (дымящаяся сигарета во рту; коричневый халат; одна из рук все еще пролезает в развевающийся рукав; трусы, майка, тело — все белое, но разных оттенков) и встретился взглядом с Николь Сикс.