Виктория Хислоп - Остров. Тайна Софии

По существу, у Маркуса никогда не было девушки: он был слишком поглощен своими исследованиями и слишком робок, чтобы активно ухаживать за женщинами, и половая свобода, царившая в Лондоне семидесятых годов, наводила на него страх. До Афин сексуальная революция еще не докатилась. В первый же месяц жизни в городе, увидев Софию в стайке других студенток, Маркус сразу понял, что встретил самую красивую девушку на земле. И хотя ее нельзя было назвать замкнутой, она казалась англичанину недоступной, как богиня, – тем большим было его удивление, когда она согласилась встретиться с ним.

Несколько недель спустя они уже были неразлучны, а когда Маркусу настало время возвращаться в Англию, то София решила бросить университет, чтобы поехать с ним.

– Меня некому останавливать, – как-то заявила она Маркусу. – Я сирота.

– Да ты что?! Мне это даже в голову не приходило… – пробормотал тот.

– Правда. Меня воспитывали тетя и дядя, но они живут на Крите. Я знаю, они не будут возражать против моего переезда в Лондон.

София не стала подробно рассказывать о своем детстве, а Маркус и не настаивал. Правда, он настаивал на другом: им следует пожениться. София была совсем не против: она успела полюбить этого мужчину всем сердцем и знала, что он никогда не причинит ей зла.

В морозное февральское утро они зарегистрировали свой брак в отделе 3АГСа, расположенном в южной части Лондона. За несколько недель до этого Марии с Николаосом пришла открытка с неформальным приглашением на свадьбу. Эта открытка сразу заняла свое место на каминной полке в их доме. Супругам представилась возможность увидеться с Софией впервые после ее отъезда в университет. Со временем острая боль разлуки, которая так долго отравляла им жизнь, постепенно притупилась и ослабела: человек привыкает ко всему, даже к самому плохому. И Мария, и Кирицис ждали свадьбу со смешанным чувством волнения и опасения.

Маркус понравился им обоим с первого взгляда. Этот мужчина олицетворял собой все, о чем могла мечтать такая девушка, как София, – он был добрым, надежным, нежно любил ее… Увидев Софию довольной и счастливой, приемные родители не могли не порадоваться за нее, хотя их и огорчала мысль, что она вряд ли когда-нибудь вернется на Крит. А еще Мария и Николаос получили немало удовольствия от английской свадьбы, пусть даже им недоставало свадебных обычаев и традиций, к которым они привыкли. Если не считать нескольких особых тостов, эта свадьба почти не отличалась от любой другой вечеринки. Но больше всего гостей с Крита удивило то, что невеста практически ничем не отличалась от гостей: на ней был самый обычный брючный костюм красного цвета. Мария, совсем не говорившая по-английски, была представлена остальным гостям как тетя Софии, а Николаос, который владел английским почти безукоризненно, как ее дядя. Все время пребывания в Англии они неизменно держались вместе: Кирицис исполнял при жене обязанности переводчика.

Супруги провели в Лондоне три дня. Город, в котором теперь жила София, ошеломил Марию, показавшись ей другой планетой (по правде говоря, женщина вообще впервые в жизни выбралась за пределы Крита). В воздухе здесь постоянно стоял рев автомобильных двигателей, а мимо витрин с худыми манекенами ползали чудовищные автобусы и рекой текли толпы разномастного народа. Мария решила, что встретить знакомого на этих улицах редко удается даже коренным лондонцам.

Даже после свадьбы София не стала открывать мужу тайны, которые хранило ее прошлое. Она внушила себе, что скрывать что-либо, умалчивать о чем-то – это совсем не то, что лгать. Затем у нее родились дети – Алексис, их первенец, появилась на свет через год после свадьбы, – но и им София никогда не рассказывала о своих критских родственниках. Она решила, что постарается надежно защитить их от позора, который таило прошлое ее семьи.

В тысяча девятьсот девяностом году в возрасте восьмидесяти лет умер доктор Кирицис. В некоторых британских газетах были напечатаны скупые некрологи в несколько строк, в которых упоминалось о его вкладе в борьбу с лепрой. София тщательно вырезала все статьи, которые смогла найти, и спрятала вырезки подальше. Несмотря на разницу в два десятилетия, разделявшую Марию и Кирициса, женщина пережила мужа лишь на пять лет. Узнав о смерти тети, София на два дня вырвалась на Крит – и едва не захлебнулась в нахлынувшем чувстве вины и скорби. Она с запоздалым раскаянием осознала, что в том, как она уехала с Крита в восемнадцать лет, и во всем последующем ее молчании не было ничего, кроме эгоистичной неблагодарности по отношению к воспитавшим ее людям. Но что-то исправить было уже слишком поздно.