Виктория Хислоп - Остров. Тайна Софии

– Нет, и уже давно, – задумчиво сказала Фотини.

Гиоргис рассказывал Марии, что Анна время от времени навещает его, но теперь девушка усомнилась, что отец говорил правду. Подъедь Анна к дому в своем сверкающем автомобиле, Фотини обязательно знала бы об этом. Услышав, что Мария больна лепрой, Вандулакисы ужасно рассердились, и не приходилось удивляться, что за все то время, что Мария провела на острове, сестра ни разу ей не написала. Точно так же девушку не удивило, что отец лгал ей про приезды старшей дочери.

Некоторое время подруги молчали. Наконец Фотини сказала:

– Впрочем, Антонис иногда видит ее в поместье.

– Он что-нибудь говорил о том, как она выглядит?

– Думаю, с ней все в порядке.

Фотини знала, что именно хочет знать подруга: Марию интересовало, не беременна ли сестра. Со времени свадьбы прошло немало лет, и ей давно пора было родить. Судя по всему, Анна не была беременна, кроме того, в ее жизни было кое-что еще, о чем Фотини не решалась сообщить Марии. В конце концов она не сдержалась:

– Не знаю, правильно ли я поступаю, рассказывая тебе все это, но Антонис видел, что Маноли бывает у Анны.

– И что в этом такого? Он тоже Вандулакис.

– Да, он Вандулакис, но даже члены этой семьи не встречаются друг с другом каждый день.

– Наверное, он обсуждает с Андреасом дела поместья, – спокойно заметила Мария.

– В том-то и дело, что он приходит днем, когда Андреаса нет в доме, – ответила Фотини.

Мария поймала себя на том, что ей хочется защитить сестру и бывшего жениха от подозрений.

– Похоже, Антонис за ними шпионит, – сказала она.

– Ничего он не шпионит. Знаешь, Мария, думаю, твоя сестра и Маноли стали чересчур близки.

– Но если это так, то почему Андреас ничего не предпринимает?

– Потому что он даже не подозревает о том, что происходит, – ответила Фотини. – Ему и в голову не приходит, что такое возможно.

Некоторое время молодые женщины молчали. Затем Мария встала и принялась мыть стаканы, но из головы у нее не шло то, что только что рассказала Фотини. Она вдруг вспомнила чересчур резкую реакцию сестры на их с Маноли приезд – похоже, между Анной и бывшим женихом Марии и впрямь могло что-то быть. Мария знала, что старшая сестра вполне способна на подобное безрассудство.

Охваченная досадой, она все терла и терла уже сухие стаканы. Как всегда, ее мысли сразу же обратились к отцу. Если все раскроется, на голову Гиоргиса падет еще больший позор. Что же касается Анны, неужели она не понимает, что осталась единственной представительницей семьи Петракис, которая не потеряла возможности жить нормальной жизнью? Так почему она делает все, чтобы потерять с таким трудом завоеванное место в обществе? Глаза Марии наполнились слезами злости и разочарования. Ей очень не хотелось, чтобы Фотини решила, что все дело в ревности: она знала, что Маноли уже никогда не будет ее мужем. И все же мысль о том, что у Маноли роман с ее сестрой, была Марии очень неприятна.

– Знаешь, не хочу, чтобы ты подумала, будто я по-прежнему думаю о Маноли, это не так, но безумства Анны меня убивают. Что на нее нашло? Она что, и впрямь надеется, что Андреас никогда ни о чем не узнает?

– Похоже, что так. А может, ей просто все равно. Я уверена, что скоро эта связь сойдет на нет.

– Фотини, ты всегда была оптимисткой, – сказала Мария. – Но как бы там ни было, мы ничего не можем сделать, правда?

Они немного помолчали. Мария заговорила о другом:

– Я опять начала заниматься травами, и не без успеха. Ко мне стали приходить люди, а диктамус почти сразу помог одному старику с расстройством желудка.

Они вновь принялись болтать, но новость о легкомысленном поведении Анны легла на сердце Марии тяжелым грузом.

Вопреки предсказаниям Фотини, отношения Анны и Маноли не сошли на нет. Более того, пламя их чувств горело теперь сильно и ровно. Пока Маноли был обручен с Марией и собирался на ней жениться, он был верен девушке. Она была идеалом, его Девой Марией, и молодой человек был уверен, что она сделала бы его счастливым. Но теперь все это превратилось лишь в приятное воспоминание. Первые несколько недель после переезда Марии на Спиналонгу Маноли был сам не свой, но вскоре период скорби по невесте закончился. «Жизнь продолжается», – говорил он себе.

Подобно мотыльку, влекомому пламенем, его вновь потянуло к Анне. Она по-прежнему была рядом, такая соблазнительная и, словно праздничный подарок, завернутая в облегающие одежды с рюшами и бахромой.