Барбара Вайн - Книга Асты

— Повязка или носовой платок?

— Какая-то белая тряпочка.

— Вы ничего не заметили в его одежде?

— Если память не изменяет, он вернулся в той же самой одежде, в которой был, когда оставлял мне мальчика.

— Не было ли на ней каких-нибудь пятен или других отметок?

— Ничего такого я не помню.

На перекрестном допросе мистер Тейт-Мемлинг спросил:

— Вам не показалось, что полтора часа слишком много, чтобы доехать в кэбе от Ливерпуль-стрит до Хэкни и вернуться обратно? За это время он смог бы даже пешком…

— Ваша Честь, я протестую!

Мистер де Филиппис стремительно вскочил на ноги:

— Ваша Честь! На каком основании обвинение делает такое заключение? Разве господин прокурор сам прошел этот путь? Сомневаюсь, что он может сказать уважаемым присяжным, какое там вообще расстояние. И разве в обязанности обвинения входит оценка физических способностей мистера Ропера?

— Протест принят. Прошу вычеркнуть замечание из протокола. Продолжайте, мистер Тейт-Мемлинг, если у вас есть еще вопросы. И можете опустить вычисление способностей передвижения, говоря на языке, каким вы предпочитаете выражаться.

Однако мистеру Тейт-Мемлингу больше было нечего сказать. Но, без сомнения, он был уверен, несмотря на все порицания, которые получил от судьи, что его высказывание о расстоянии между Ливерпуль-стрит и Хэкни произвело впечатление. Он сел удовлетворенный, а Альфред Ропер поднялся на трибуну для дачи показаний.

Журналист Роберт Фитцрой, который присутствовал на суде и не пропустил ни одного заседания, в своем отчете детально описал Ропера.

«Этот мужчина выглядел намного старше своих лет, его волосы уже начали седеть, появились залысины, открывая большой морщинистый лоб. Очень высокого роста, — не могу не заметить, что сам мистер Фитцрой был коротышкой, — и худой, даже изможденный. Он сильно сутулился, плечи были опущены, а голова свисала на грудь, так что подбородок касался лацканов пиджака.

Одет он был в черное, что подчеркивало чрезвычайную бледность, и придавало ему болезненный вид. Вокруг глаз темные круги, сами глаза горели словно угли. Щеки под высокими скулами казались темными впадинами. Рот большой, но мягкий. Губы дрожали так, что Ропер нервным жестом постоянно прижимал их рукой.

Когда он начал отвечать на вопросы мистера де Филипписа, его голос оказался на удивление резким и скрипучим. Это стало неожиданностью. При таких трагических губах, сверкающих глазах на суровом лице можно было ожидать звучного тембра и хорошего произношения, но мы услышали речь сельского жителя с пронзительными старушечьими нотками».

Теперь легко можно сказать, что Ропер сам себе вредил и его внешность не была выигрышной. Он ни разу не обратился к судье по титулу и не говорил ничего помимо того, что у него спрашивали. Возможно, его жизнь, смерть жены, обстоятельства ареста и суд сломили его, но он производил впечатление непроходимого тупицы. Возможно, публика решила, что любая женщина, пожив с подобным человеком, сошла бы с ума или ушла к другому.

Адвокат спросил Ропера о его браке, образе жизни и получил односложные ответы. Когда он коснулся вопроса о гидробромиде, тот немного оживился и тяжело вздохнул.

— Вы приобрели гидробромид, не так ли?

— Я купил его. У меня был справочник лекарственных препаратов.

— Вы давали его жене?

— Я смешивал его с сахаром, который она клала в чай.

— Сколько вы давали ей?

— Я был очень осторожен и не давал ей слишком много. Смешивал десять гран с фунтом сахара.

— Расскажите Его Чести, с какой целью вы это делали.

— У нее была болезнь, называемая нимфоманией. Препарат подавляет чрезмерное половое влечение.

— Вы когда-нибудь намеревались убить жену?

— Нет, никогда.

Когда мистер де Филиппис дошел до событий, приведших к отъезду из виллы «Девон» 27 июля, Ропер снова замкнулся. Он опять опустил голову и бормотал, так что приходилось его просить говорить громче.

— Вернувшись домой, вы не попросили кэбмена подождать?

— Нет.

— Почему?

— Я думал, что задержусь.

— Почему вы так подумали?

— Я не мог вспомнить, где оставил монетницу.

Уже лучше, он произнес целых семь слов.

Мистер де Филиппис:

— Пожалуйста, расскажите Его Чести, почему вы не открыли дверь своим ключом.

Ропер:

— У меня его не было. Я не собирался возвращаться, поэтому оставил ключ дома.