Барбара Вайн - Книга Асты

Более удивительной оказалась дата рождения их сына — девятнадцатое февраля 1899 года, через шесть месяцев после свадьбы. Это проясняет, каким образом Лиззи Гайд поймала в ловушку Альфреда Ропера. Но как бы они ни были счастливы друг с другом до свадьбы и до рождения сына, это не продлилось долго.

Позже Беатрис Коттрел написала и опубликовала откровенный отчет о жизни на вилле «Девон». Но к Альфреду она отнеслась очень благосклонно. По ее словам, в первые дни супружеской жизни он «безумно любил жену», да и она «буквально ходила за ним по пятам». Лиззи часто называла мужа разными ласковыми именами, говорила, что сделает для него все. Но эта идиллия быстро закончилась. Альфред был идеальным мужем, выгодно выделялся среди других мужчин. Соседка Кора Грин, приятельница Мэри Гайд, часто бывала у них в доме и, как только Ропера оправдали, тоже рассказала свою «историю» для газеты. Она подтвердила, что, на ее взгляд, Лиззи слишком демонстрировала свои чувства к мужу, прилюдно целовала его и «висела у него на шее». Две пары — Мэри и Дзержинский, Альфред и Лиззи — вместе ходили в мюзик-холлы, и их часто видели даже в «Хэкни Эмпайр». И что уж совсем было ему не свойственно, Альфред стал появляться с женой и тещей в «Дофине». Но с рождением Эдварда Альфреда, их первенца, казалось, все закончилось. Кора Грин утверждала, что у Лиззи отсутствовал материнский инстинкт, она оказалась неспособна заботиться о сыне. Ребенок был грязным, постоянно кричал от голода, в результате чего вскоре сильно ослабел. Лиззи постоянно закатывала истерики, грозилась убить ребенка, а затем и себя, после чего убегала в свою спальню и по нескольку дней не поднималась с кровати.

Флоренс Фишер была слишком загружена домашней работой, чтобы заботиться еще и о ребенке. Кроме того, у нее заболела мать, и любую свободную минуту шестнадцатилетняя девушка старалась провести с ней в их убогой квартире на Ли-Бридж-роуд. Беатрис Коттрел отмечала, что дом в тот период постепенно зарастал грязью. Альфред был вынужден нанять няню. Но это он мог с трудом себе позволить, поскольку Мэри Гайд, заполучив кормильца, решила перестать сдавать комнаты, и все время повторяла это в присутствии мисс Коттрел.

Постоянный детский крик стал одной из причин, вынудившей семью Аптон покинуть пансион. Кроме того, они давно жаловались Коре Грин, что питание заметно ухудшилось, когда Лиззи перестала готовить. Миссис Аптон сообщила, что в спальне появились клопы. После их отъезда миссис Гайд не побеспокоилась найти замену. Она переселила мистера Дзержинского в комнаты Альфреда, а их с Лиззи — в комнаты Дзержинского. Сама же заняла комнату рядом с ним, заявив, что с больным сердцем ей трудно подниматься по крутой лестнице. Верхний этаж она заперла, утверждая, что слишком расточительно убирать его и протапливать.

Теперь у Альфреда были жена и ребенок, но он оказался в худшем положении, чем до женитьбы. Приходилось делить нижние комнаты с квартирантами, обедать тоже с ними. И если сначала теща хоть неохотно, но все же позволила ему заниматься химическими опытами в комнате наверху, то потом заперла этаж. Кроме того, стало шумно. Дзержинский виртуозно играл на аккордеоне, выступал в мюзик-холлах и репетировал даже по ночам. К тому же давал уроки английского русским и немецким иммигрантам. Звуки аккордеона и гортанная речь проникали сквозь стены и потолок, ужасно раздражая.

Мисс Коттрел оставалась в доме еще четыре года. По словам Коры Грин, Лиззи не изменила своего отношения к ребенку и заботу о нем переложила сначала на няню, а после ее ухода — на мать. К счастью, Мэри согласилась. «Сердечный друг», посещавший дом до приезда Ропера, объявился вновь. Он или кто-то еще. В течение двух или трех лет он был определенно не единственным.

Мужчина, которого, как слышала Кора Грин, Лиззи называла Бертом, имел обыкновение заезжать за ней в экипаже. Возможно, это был Герберт Кобб, по словам миссис Грин, — управляющий магазина мужской одежды. Его хорошо знала мисс Коттрел. Ей повезло, что он не призвал ее к ответу за клевету, когда вышли мемуары. В книге она, нисколько не сомневаясь, называет его «человеком, разбивающим семью», «дьяволом в человеческом облике», «любителем падших женщин», «бесчестным, дерзким сквернословом и богохульником».

Но не он один играл на струнах сердца Лиззи. Другой «смычок» — Перси Мидлмас, бизнесмен, постоянный клиент «Плюмажа из перьев», пожилой и состоятельный. Он также заезжал на Наварино-роуд и по нескольку часов оставался наедине с Лиззи. Айронсмит, коммивояжер, который до отъезда в Америку жил в пансионе, по утверждению миссис Грин, появился снова и также навещал Лиззи. Однажды, в конце лета 1903 года, миссис Грин встретила его на улице. Он шел со стороны виллы «Девон», и она сразу его узнала. Но мистер Айронсмит сделал вид, будто не заметил ее.