Барбара Вайн - Книга Асты

Поэтому я ненавижу немцев. Они все время хотят отобрать у народов их страны. В прошлом году — у Боснии и Герцеговины, и они разорвали Берлинский трактат, на котором держался мир в Европе. Об этом сегодня вечером говорили Расмус со своим партнером по бизнесу мистером Хаусманом. Они часами обсуждают тему, которую я терпеть не могу, — тему войны. Видимо, вместо разговоров о машинах. Я сказала, что, если дело дойдет до войны, мы в ней участвовать не будем, и Дания тоже.

— Женщины, — ласково произнес Расмус. — Что они в этом смыслят?

Я заметила, что мистер Хаусман пытается сдержать улыбку и прикрывает рот ладонью, когда Расмус говорит слова, в которых есть звук «в». Он произносит его как «ф».

— Ефропа готоффится к фойне, — продолжал Расмус. — И не только Афстро-Фенгрия, но Франция и Россия тоже. Запомните мои слофа.

Напрасно я засмеялась. Мой английский тоже далек от совершенства. Я завидую детям — они свободно болтают по-английски, все трое. В следующем году их будет четверо. Я почти уверена, и на этот раз счастлива.

Я забеременела вскоре после возвращения мужа из Дании. Но через три месяца потеряла ребенка и очень жалела об этом. Мне было слишком тяжело и горько, и я не записала об этом в дневнике. Не все можно описать, некоторые вещи слишком глубоки для этого. Затем, не знаю почему — «любви» было предостаточно, — я долго не беременела. То, что свершается внутри женщины, — тайна, и вряд ли кто-то раскроет ее.

Снова девочка. Если мне суждено еще рожать, а это наверняка, пусть уж будут девочки. Я не писала в дневнике много месяцев, боялась, что опять родится мальчик.

Она появилась вчера утром. Роды оказались легкими, все случилось быстро. Резкая боль под конец, словно меня разрубили мечом пополам, — и она появилась. Когда я выспалась и хорошо поела, то села в кровати и задумалась, как отличались эти роды от предыдущих. Сейчас в нашей семье многое изменилось.

Во-первых, у нас новый дом. Во-вторых, в помощь Хансине мы наняли девушку. У нас достаточно денег, чтобы не экономить. После рождения Свонни Хансине принесла большую тарелку с картошкой и сосисками, которую шлепнула прямо на кровать. А сейчас — crustader с лососем, затем жареная курица. На мне белая шелковая ночная сорочка, а на пальце — кольцо, которое муж решил подарить за то, что я его осчастливила. Так и сказал.

Мы назвали ее Марией. Впервые хоть в чем-то согласились друг с другом, хоть и по разным причинам. Мне просто нравится это имя, второе после Сванхильд. Расмусу оно нравится, конечно же, потому, что его можно посчитать и английским, а он обожает все английское. «Англичане смогут его произнести», — говорит он. То есть «Мэри», как Мэри Ллойд, которую мы видели на сцене. «Французы тоже смогут его произнести, — сказала я ему назло. — И в этом его достоинство». Но он не обратил внимания. Сегодня я безупречна, я подарила ему дочь. Можно подумать, она у него первая!

Сегодня я впервые со дня рождения Марии вышла прогуляться. Я «леди», то есть после родов должна лежать неделю, хотя никаких осложнений не было. Женщины низкого происхождения встают уже на следующий день, просто вынуждены. Я знаю случаи, когда служанки рожали тайно, где-нибудь на кухне или в сарае, и возвращались к работе в тот же день.

На воздухе было хорошо, несмотря на то, что Расмус настоял покатать меня в безлошадном экипаже. Конечно, при нем я сказала бы «в машине» или даже «в автомобиле». У него американский электромобиль. Мы ехали так медленно, что рядом можно было идти пешком — ну или бежать.

К счастью, моя фигура не пострадала, и я пришла в норму через несколько дней после родов. На самом деле я никогда не нуждалась в корсетах, хотя, конечно же, приходится их носить. Расмус стал ценителем модной одежды, почти как автомобилей — я говорю ему: когда эти «авто» выйдут из моды, что непременно произойдет, он будет торговать женской одеждой, — и хочет видеть меня изысканно одетой. Подозреваю, что это выгодно для бизнеса — иметь рядом хорошенькую жену, когда покупатели приезжают в дом. Не то чтобы я красивая, но в эти дни выгляжу элегантно.

Этим утром для прогулки на автомобиле я надела кремовое чесучовое пальто с зелеными льняными отворотами и шляпку с зеленой вуалью и птицей. Не знаю, что это за птица, у нее зеленые и черные перья. Еще я захватила белую муфту из песца, но все равно дрожала от холода всю поездку. Расмус заметил и сказал то, на что я не смела и надеяться:

— Вот что, милая. Я куплю тебе шубку.