Барбара Вайн - Книга Асты

Было душно, пахло пылью, тряпками и бумагой, как всегда пахнет в помещении, которое давно не проветривалось.

Мэннеринги заполнили комнаты всяким хламом рубежа веков, среди которого выделялось несколько неплохих предметов эпохи короля Эдуарда. Черный кожаный диван, набитый конским волосом, очень напоминал диваны из вокзального зала ожидания. На нем, должно быть, можно сидеть, только ухватившись за подлокотники, иначе соскальзываешь. Малиновые бархатные портьеры выглядели так, словно нуждались, чтобы здесь появилась Флоренс Фишер и выколотила их одним из сваленных тут же веников. Все стены увешаны старыми фотографиями и сепиями в искусно выполненных рамках. Подобные фотографии можно увидеть в пабах, где хозяин думает, что так положено. Я уверена, что ни одного родственника Мэннерингов на фотографиях нет и, скорее всего, они приобретены в лавках старьевщиков. Но странно думать, что, в отличие от картин, это реальные люди, которые жили когда-то, были чьими-то любовниками, мужьями, женами, матерями и отцами. Они ходили к фотографу, остались довольны или недовольны результатом, а то и просто равнодушны к нему. И вот они, почти сто спустя, висят здесь — своего рода бессмертие, только подозрительное. Ибо тот, кто купил, вставил ваш портрет в рамку и повесил его на стену, сделал так не потому, что вы прекрасны, добры, умны, привлекательны, а потому, что это забавно. И гости, глядя на фотографии, спрашивают: кто эта экстравагантная женщина или тот необычный мужчина? Посмотрите на их одежду, прически. Как вы думаете, они считали, что выглядят красиво?

Кэри сказала мне потом, что не доверяет людям, которые превращают все, что вокруг них, в шутку. Что это за человек, который окружает себя забавными предметами, намеренно отвергает красоту ради развлечения или заменяет удобство гротеском? Устает ли он от этого? А если да, что происходит потом?

Мэннеринги, очевидно, не устали. Но, с другой стороны, они часто уезжали. Вероятно, свежесть шутки возобновлялась при каждом их возвращении. Трудно отказаться от мысли, что они выбрали для своей спальни самую «забавную» комнату, где произошло убийство. И чем еще можно объяснить, что в их квартире все не как у людей? Например, гостиную они устроили на верхнем этаже, который Мэри Гайд запирала.

Мы с Кэри переглянулись. Она состроила гримасу. Перед нами на стене висел портрет Ропера, рядом — портрет Лиззи. Это были фотографии из отчета Вард-Карпентера, только увеличенные и в рамках с красивым орнаментом. Белое хлопчатобумажное покрывало лежало на кровати с латунными спинками. Без сомнения, это точная копия кровати, на которой нашли тело Лиззи. На окнах темно-розовые занавески, отделанные кружевом. На каждой прикроватной тумбочке с мраморным верхом стояла лампа в форме лилии в стиле модерн. Подобные светильники можно купить в любом супермаркете.

— Вы знаете, кто эти двое? — спросил мистер Вагстафф, указывая на портреты, и довольно хихикнул.

Вероятно, он тоже находил их забавными. Интересно, большинство людей тоже сочли бы это развлечением? Но его следующая фраза отвлекла меня от этих мыслей:

— Два года назад пожилая леди и два молодых человека заезжали посмотреть эту квартиру. Ее очень заинтересовали фотографии. Она даже хотела их купить, но я сказал, что это не мое. Она спросила, не могу ли я попросить об этом мистера и миссис Мэннеринг, и я ответил — непременно, когда они будут дома. Но я этого так и не сделал. Я не воспринял это всерьез — леди была немножко… — Он покрутил пальцем у виска. — Ну, вы меня понимаете.

— А как она выглядела?

Он посмотрел на меня с подозрением:

— Высокая, очень худая. На ней была шляпка, таких леди давно уже не носят. Вы что, с ней знакомы?

Значит, Свонни, Гордон и Обри были здесь, а не на Лавендер-гроув. Я в этом была уверена. Они приезжали сюда, в дом Ропера.

— А как она с вами познакомилась?

— Думаю, когда она вошла в холл, миссис Кёртис отправила ее ко мне наверх. Она спросила, можно ли посмотреть верхние этажи, и я ответил: «Почему нет?» Знаете, она была не первой. Люди приходят сюда время от времени, и мистер и миссис Мэннеринг не возражают. У лестницы она остановилась и сказала, что у нее артрит, поэтому один из молодых людей помог ей подняться.

Свонни решила, что это фотографии ее родителей. Неудивительно, что она захотела их купить. Щемящее чувство жалости к ней охватило меня. Я представила, как она стоит здесь, где сейчас и мы, пытается сравнить свои черты лица, какими они были раньше и какие сейчас, со ртом, носом, глазами, волосами людей, которые серьезно, без тени улыбки, смотрят на нее с пожелтевших, поблекших фотографий. Фотографий, которые она так и не получила, потому что мистер Вагстафф не воспринял ее всерьез.