Иэн Макьюэн - Амстердам

— Да, вы были совершенно правы — не надо уделять ему слишком много места.

«Голодный блеск у Кассия в глазах, [14] «А Кассий тощ, в глазах холодный блеск» (Шекспир, «Юлий Цезарь». Пер. М. Зенкевича). — подумал Вернон. — Возглавит свой отдел, потом захочет на мое место».

Диббен подошел к умывальнику. Вернон тронул его за плечо — прощая.

— Ничего, Фрэнк. Предпочитаю выслушать противоположное мнение на совещании. В этом весь смысл.

— Очень мило с вашей стороны, Вернон. Не подумайте, пожалуйста, что я собирался миндальничать с Гармони.

Этот фестиваль обращений друг к другу по имени знаменовал конец беседы. С коротким ободряющим смешком Вернон вышел в коридор. Прямо за дверью его дожидалась Джин с пачкой писем на подпись. За ней стоял Джереми Болл, за ним — Тони Монтано, директор-распорядитель. Кого-то еще, подошедшего к очереди сзади, Вернон не разглядел. Главный редактор двинулся к кабинету, на ходу подписывая письма, а Джин перечисляла ему встречи, назначенные на эту неделю. Все двигались вместе с ним. Болл говорил:

— С этим фото из Миддлсбро. Я не хотел бы таких же неприятностей, как с Олимпиадой инвалидов. Я думаю, нужно фото без затей…

— Мне нужен будоражащий снимок, Джереми. Джин, я не могу встретиться с обоими в одну неделю. Это будет плохо выглядеть. Скажите ему — в четверг.

— Мне виделось строгое, в викторианском духе. Портрет с достоинством.

— Он улетает в Анголу. Предполагалось, что поедет в Хитроу прямо после встречи с вами.

— Мистер Холлидей?

— Мне не нужны портреты с достоинством, даже в некрологах. Пусть покажут нам, откуда у них укусы на лицах. Ладно, встречусь с ним перед отлетом. Тони, вы насчет стоянки?

— Боюсь, что видел черновик его заявления об уходе.

— Неужели нельзя найти место для одной машины?

— Мы все испробовали. Заведующий хозяйством предлагает продать свое за три тысячи фунтов.

— Не рискуем ли мы впасть в сенсационность?

— Подпишите в двух местах, и, где я отметила, — инициалами.

— Это не риск, Джереми. Это обещание. Подождите, Тони: у заведующего даже нет машины.

— Мистер Холлидей?

— Но место — его законное.

— Предложите ему пятьсот. Это все, Джин?

— Я не готов к этому.

— Письмо с благодарностями епископам сейчас печатается.

— А что, если такой: оба говорят по телефону?

— Прошу прощения. Мистер Холлидей…

— Слабо. Мне нужно красноречивое фото. Пачкать руки — помните? Выкиньте заведующего со стоянки, раз он не пользуется.

— Забастуют, как в прошлый раз. Выключились все терминалы.

— Прекрасно. На ваш выбор, Тони. Пятьсот фунтов или терминалы.

— Я попрошу зайти кого-нибудь из фотоотдела и…

— Не затрудняйтесь. Просто пошлите в Миддлсбро фотографа.

— Мистер Холлидей? Вы — мистер Вернон Холлидей?

— А вы кто?

Группа остановилась и умолкла, сквозь нее протолкался худой плешивый мужчина в черном костюме, туго застегнутом на все пуговицы, постучал Вернона по локтю конвертом и вручил конверт. Затем, широко расставив ноги и держа перед собой обеими руками листок, монотонно продекламировал напечатанный на нем текст. «Властью, возложенной на меня означенным выше Судом в Главной канцелярии, довожу до вас, Вернон Теобальд Холлидей, следующий приказ названного Суда: Вернону Теобальду Холлидею, главному редактору газеты „Джадж“, проживающему по адресу: Рукс, 13, Лондон С31, запрещается публиковать или побуждать к публикации, а также распространять или размножать электронными или какими-либо иными средствами, а также описывать в печати или побуждать к таковым его описаниям запрещенный материал, именуемый в дальнейшем Материалом, а также описывать характер и детали данного приказа. Названным Материалом являются…»

Тощий судебный пристав перевернул лист, а редактор, его секретарша, редактор местных новостей, заместитель заведующего международным отделом и технический директор склонились к нему, ожидая продолжения.

«…все фотографические изображения, а также гравированные, рисованные, выполненные в красках или какими-либо иными средствами репродукции фотографических изображений мистера Джона Джулиана Гармони, проживающего по адресу: Карлтон-Гарденс, 1…»

— Гармони!

Все заговорили разом, и последние канцелярские фиоритуры тощего утонули в гаме. Вернон направился к своему кабинету. Постановление всеобъемлющее. Но у них ничего нет на Гармони, совсем ничего. Он вошел в кабинет, ногой захлопнул дверь и набрал номер.