Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

Краткость, как известно, в родстве с талантом. Может, даже не сестра его, а мать. Сказать как можно короче, выразив и не утратив, а даже приумножив, и есть искусство прозы. В этом смысле «Война и мир» — тоже короткий рассказ. Так же, как и «Улисс» или «ГУЛАГ». Короче не напишешь. Наверное, короткий рассказ древнее прочих жанров художественной прозы, родившейся еще у первобытного костра, в результате развития речи и литературы доросший до классического рассказа, повести и романа, но в современной русской литературе жанр короткого рассказа оказался позднейшим, порожденный экстремальностью литературной ситуации: когда стало некогда, когда стало нельзя.

«Нет сказок лучше тех, что творит сама жизнь!» — слоган Горького — может быть теперь прочтен иначе: гиперболу и гротеск и черный юмор творила нам сама наша советская действительность, для облачения ее в слова требовалось больше смелости, нежели таланта. Талант лишь подразумевался: несмелое не могло быть талантливым. Отказ от цензуры — вот предельное выражение художественной несвободы!

Отечественный авангард — явление не лабораторное, а естественное: это классическая традиция, противостоявшая соцреализму — под гнетом, под давлением немоты: черный кристалл. Опыт обэриутов тому доказательство. Мы же, когда оттаивали в оттепели, и про обэриутов не слышали.

Таков Виктор Голявкин, бесспорный открыватель и классик этого жанра. Мне приятно было встретить на страницах этой антологии старых знакомых: Николая Глазкова, Генриха Сапгира, Игоря Холина, Георгия Балла, Геннадия Цыферова... Иных уж нет. Хорошо, что их помнят.

Естественность жанра короткого рассказа обеспечивалась невозможностью печататься: устная форма публикации была единственной. Поэтому коротко: чтобы не скучали, чтобы дослушали, чтобы весело.

Пределом этой формы можно считать анекдот, достигший небывалых высот в беспамятную эпоху застоя. Но анекдот отличается от короткого рассказа, наверное, так же, как народная сказка от литературной. «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!» — таков стал перевод горьковского слогана на язык шестидесятых.

Всенародным кумиром, гибридизировавшим анекдот и короткий рассказ в устной публикации, стал Михаил Жванецкий.

Кроме «Стихотворений в прозе» Тургенева и опытов Л. Толстого для детей мы не найдем образчиков короткого рассказа у наших классиков. Но к этой традиции можно отнести лишь «Крохотки» Солженицына и «Затеси» Астафьева, в этом сборнике не представленные (исключение — рассказ Федора Абрамова).

Короткие рассказы этого сборника в массе своей — явление нынешнего времени. Быть авангардистом сейчас куда сложнее: когда все стало можно. Хрусталик, лишенный линзы запрета, стал видеть не так отчетливо, зато увеличилась и конкуренция: можно стало не только все, но и всем. Короткий рассказ манит графомана почти с той же силой, как афоризм. Зато и достижения ярки на этом фоне. Мне приятно было встретить здесь «солистов» — Анатолия Гаврилова, Александра Шарыпова, Игоря Клеха. Автор короткого рассказа всегда в маске; условно распределим эти маски так:

идиот рассказывает идиоту,

идиот рассказывает умному,

умный рассказывает идиоту,

умный рассказывает умному,

умный, как правило, уступает в таланте идиоту.

Хочется привести в пример наикратчайший текст. Таковым является только коан. Он и пословица, и поговорка, и афоризм, и философия, и мудрость, и поэзия, и короткий рассказ... Коан вмещает в себя их все, являясь в то же время короче каждой из составляющих:

Я хотел бы дарить вам что-то,

Но у нас в секте Дарумы

Ничего нет...

На трамвайной линии, напротив нашего дома, худая серая кошка и, должно быть, очень старая. Идет трамвай, звонит. Кошка ни с места. Трамвай останавливается. Кондуктор берет на руки кошку, относит на панель. Но кошка снова бредет на рельсы. И вид у нее при этом такой, словно она во что бы то ни стало решила покончить с собой.