Пабло Туссет - Лучшее, что может случиться с круассаном

– Не надо, прекрати… – сказал я.

Девица подняла на меня удивленное лицо, по-прежнему сжимая в руке мою пику.

– Тебе что, не нравится?

– Не очень. Давай, подымайся.

Из-за отсоса мне пришлось немного попятиться, и я замешкался, задирая ей юбку и шаря под ней. «А что тебе нравится?» – спросила она. «Вот эта твоя штучка, здесь», – ответил я, разведав территорию настолько, что мог указать на то, что мне нравится, с абсолютной точностью. Она подняла ногу, упершись коленкой в стену за мной и предоставив мне возможность пробраться в трусики и проникнуть средним пальцем в щель. Чистейшие воды. Она принялась целовать меня в губы, щеки, лоб, благодаря меня так, будто это извержение было моей заслугой. Струи, потоки. Ниагара. «Вставь мне», – сказала она, и предложение показалось мне своевременым. Я еще выше задрал ей подол, рукой спустил трусики так, чтобы она могла высвободить ногу, и жестом предложил оседлать меня. Она так и сделала, но оказалась слишком тяжелой; я не смог поднять ее достаточно высоко, и моя палка распласталась по внутренней стороне ее ляжки, волосатой и влажной, как мечущаяся в лихорадке нутрия. Пришлось развернуться, развернуться на сто восемьдесят градусов и прижать ее спиной к стене – иначе завершить маневр было невозможно. Мне это удалось тремя маленькими прыжками, плотно сведя ноги, и когда в одышливой спешке мы наконец пристроились к стене, у меня уже не было ни малейшего намерения сдерживаться: всего несколько глубоких заходов, каждый из которых она сопровождала протяжным «о», и вдруг я почувствовал, как у меня дрожат ноги под тяжестью ее тела, обвившего меня, как вьюнок. Я хотел было удержать позу, чтобы продлить ее короткие сладостные конвульсии, но мне удалось лишь дать ей несколько секунд потереться о себя: меня шатало, моя игрушка и я – оба обвисли, обмякли, и я погрузился в глубокую печаль колосса на глиняных ногах.

– Прости, но придется тебе слезть. У меня подгибаются колени, и кончится тем, что мы сломаем себе шею.

Должно быть, я произнес это так серьезно, что она рассмеялась. Этого только не хватало. Оставшихся сил мне явно недоставало, чтобы поднять ее, нужно было, чтобы она помогла мне, иначе все ее платье порвалось бы в клочья о грубо оштукатуренную стену. Кармела продолжала смеяться, мне тоже попала в рот смешинка, так что мы потихоньку сползали по стене, пока не застыли, полуприсев, в весьма щекотливом положении: я – со спущенными до половины штанами, она – с задранной юбкой и свисающими с туфли трусиками.

Жаль, что некому было сфотографировать.

– Слушай, я не надел презерватива, – сказал я, когда мы обрели хотя бы относительно вертикальное положение, а вместе с ним достоинство, необходимое, чтобы сказать что-то мало-мальски связное.

– Без разницы. Я не залечу, можешь не сомневаться.

– А СПИД и всякое такое?

– Не переживай, обычно я пользуюсь презервативами. Сегодня был исключительный случай.

– Нет, я переживаю из-за тебя. Дело в том, что я веду достаточно беспорядочную половую жизнь.

– Хорошо, так при твоей беспорядочной половой жизни ты все-таки пользуешься презервативами?

– Да, непременно.

– Тогда…

Лады.

– Слушай, у меня есть одна маленькая прихоть.

– Давай.

– Хотелось бы взглянуть на твои груди. В конце концов, я никогда не видел их вблизи.

Достав груди, она дала мне хорошенько рассмотреть их. При этом не без гордости. Я взял в руку правую и поцеловал ее, потом взял левую и тоже поцеловал. После этого помог ей справиться с бретельками, и тогда уже она запечатлела поцелуй на моих эррол-флинновских усиках. Жаль, что я по самой своей сути холостяк, потому что в совместной жизни встречаются и приятные вещи: например, когда шимпанзе ловят друг у друга блох, и все остальное в этом роде.

– Знаешь, теперь мне даже кажется, что ты ласковый, – сказала Кармела, закончив поправлять платье.

– Только мне не хотелось бы, чтобы об этом знали другие.

– Я никому не скажу.

– Ладно, так или иначе тебе все равно вряд ли поверили бы.

Ноги у меня продолжали дрожать, как студень. Кармела сказала, что не прочь заглянуть в туалет, и я попросил ее следовать за мной на верхнюю часть террасы, пока мы не дошли до моей комнаты. Я указал ей на дверцу.

– В одном из шкафчиков должны быть полотенца. Кажется, вон там, под умывальником.

Оставив Кармелу в уборной, я поискал местечко, где можно было бы присесть и спокойно выкурить сигарету. Я нашел его на моей старой постели и только тогда понял всю тяжесть совершенного проступка. И понял потому, что внезапно обнаружил, что снова хочу целовать груди этой чужой мне девчонки, запершейся в моей ванной; да, да, моей. Ходить по шлюхам – это одно: когда у тебя возникнет желание снова поцеловать очередную, такси уже успевает увезти тебя за два километра от места происшествия, и нет риска поддаться соблазну, но эта самка, эта прекрасная самка, которую мне смертельно хотелось удержать, несмотря на беспомощность стекавшей по моим яйцам непристойной влаги, – мне пришлось кончить прямо в трусы, и я еще чувствовал дрожащую где-то в глубине щекотную каплю, – должна была с минуты на минуту выйти из ванной, а я… я не мог позволить себе роскошь явиться перед ней.