Виктория Токарева - Лавина (сборник)

Подобные мысли подчеркивали Надькино счастье. Ей так далеко до старости, не говоря о смерти. У нее все только начинается. Птица счастья села на плечо и звенела крыльями у самого уха. И не надо никаких денег и никаких квартир, и никаких Парижей тоже не надо. Кем она там была? Пораженка, содержанка… А тут — царица под луной.

Надька вернулась в горячие жадные руки Андрея. Они сплелись и, как две рыбы, пошли на глубину. А океан обтекал их литые тела.

Утром Надька сказала:

— Ты должен любить теперь только меня.

— Я женат, — легко уточнил Андрей.

— А как же теперь? — не поняла Надька.

— Будем встречаться… Иногда.

В город ехали молча. Надька смотрела в окно. Она не будет просить у него денег и не будет встречаться иногда. Как с турком или с арабом. Для «иногда» можно найти что-то попроще. Чтобы не рвать душу.

Подъехали к клубу. Там Надька бросила свою машину.

Андрей спросил:

— Когда?

— Никогда, — твердо ответила Надька.

— Как хочешь… — не обиделся Андрей.

Встретились в этот же день. Вечером. И на другой день, тоже вечером.

И понеслось. Андрей звонил Надьке на мобильный каждые полчаса, и она жила только ожиданием нового звонка. А если Андрей задерживался на минуту-другую, звонила сама.

О чем они говорили? Да ни о чем. Просто дышали, что-то произносили. Формировалась новая душа — одна из двух. Одна большая душа из двух маленьких.

Это — любовь.

Через месяц Надька почувствовала, что она беременна. С одной стороны, это — ни в какие ворота. На одного ребенка нет времени, а тут — второй. Но с другой стороны, Надькины позиции укрепляются. Одно дело — просто любовница. Их может быть сколько угодно. Не одна, так другая. И совсем другое дело — любовница с ребенком. Младшая жена. Родной человек.

У Андрея нет детей. Это неправильно. Надька поправит ошибку. Родит ему маленького царевича, породистого и сероглазого. Или девочку-хунвейбиночку, с азиатским разлетом глаз. Ребенок перетянет Андрея от жены к Надьке, и тогда сбудется мечта. Она выйдет замуж за Онассиса, но не старого, бывшего, траченного молью. А за молодого, желанного и неисчерпаемого. Ей казалось, что она будет любить его всегда с неослабевающим напором.

А если Андрей не захочет уйти от жены, все равно не бросит Надьку с ребенком. Будет помогать. У нее появится пожизненная пенсия. Это умно и дальновидно. Но главное — она хочет иметь живую частичку Андрея, которая всегда будет при ней. Маленький будет расти, а взрослый набирать года, и Надька окажется свидетелем всего жизненного цикла: детство, отрочество, зрелость и так далее…

Надька стала думать: как ему сообщить? Не по телефону же…

В один из вторников поехали на дачу среди дня. Удалось вырваться.

Отправились в лес. Стояла молодая осень. Желтое, зеленое, багряное. Деревья отражались в стоячей реке.

Нашли четыре хороших гриба: три белых и подосиновик. Сорвали зачем-то. Надька увидела змею. Взвизгнула от неконтролируемого брезгливого ужаса.

— Это уж, — сказал Андрей.

— Откуда ты знаешь? Он дал тебе визитку?

— У него желтый воротничок — визитка.

Вернулись домой. Надька начала сооружать грибной супчик. Андрей стоял рядом и помогал. Чистил картошку и морковку специальными ножичками. Потом расставляли тарелки — тоже вместе. Ничего не значащие движения и действия были наполнены тихой радостью и смыслом, почти откровением. А откровение в том, что жизнь, оказывается, — счастье и праздник, когда рядом тот, кто тебе нужен.

Ничего особенного: просто супчик, просто рука протянулась за хлебом… А оказывается — целый мир, будто открыл железную дверь в стене.

После обеда улеглись на диван, включили телевизор. Передавали новости. Надька в новости не вникала, слушала ушами обывателя.

Андрей видел все изнутри. Он был в центре политической тусовки, к которой Надька не имела никакого отношения.

Андрей умел держать язык за зубами. Но Надька была так близка и не опасна, что хотелось расслабиться.

Андрей слушал выступление некоего Игрека и проговорился, что этот Игрек держит деньги в его банке.

— Много? — спросила Надька.

— Девять нулей.

— Это сколько? — не поняла Надька. — Миллион?

— Миллион — это шесть нулей.

— С ума сойти… А где он взял?

— Взятку получил.

Надька не вникала. Она лежала возле любимого, тормозила страсть. Впереди было много времени, не хотелось обжираться близостью. Но страсть накатывала, как цунами, и в конце концов победила. Они любили друг друга под бормотание телевизора, и было так незначительно все, что говорилось в новостях, в сравнении с тем, что происходило между двоими.