Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

В дверь постучали как раз в тот момент, когда синим надо было ответить на решающий вопрос. Громким и отчетливым голосом Мансебо приглашает стучащего войти.

– Вы не возражаете, если психолог, мадам Флуриант, займет вас на несколько минут?

– Нет, – отвечает Мансебо, – конечно не возражаю.

– Разумеется, я попрошу мадам выйти на это время из палаты, – улыбаясь, говорит медсестра и кивает Фатиме.

– Да, она сейчас выйдет, – говорит Мансебо.

Фатима встает и выходит. Место ее в палате занимает мадам Флуриант. Она не похожа на психолога, как ему кажется. Впрочем, Мансебо не помнит, чтобы его когда-нибудь консультировал психолог.

– Как вы себя чувствуете, месье? – У мадам Флуриант приятное сопрано.

– Спасибо, хорошо.

– Приятно слышать. Вы можете что-нибудь рассказать о себе?

Мансебо задумывается, но вовремя вспоминает, что психолог может истолковать длинную паузу как аномалию.

– Я еще работаю. Работаю в сфере обслуживания. Я владелец бакалейного магазина. Он расположен недалеко отсюда, – произносит Мансебо таким же тоном, каким разговаривает с покупателями.

– Так, и где же находится ваш магазин?

– У подножия Монмартра.

– Это звучит очень поэтично.

Мансебо улыбается. Слово «поэтично» – это последнее слово, которое он использовал бы для описания того, что происходило с ним в эти дни.

– Вы улыбаетесь. О чем вы сейчас подумали?

Мансебо перестает нравиться все происходящее. «Психологи всегда стараются вторгнуться в самое сокровенное, что у нас есть, в нашу голову», – думает Мансебо. Они задают, по видимости, легкие вопросы, на которые так трудно ответить. Мансебо слизывает с губ остатки мармелада.

– Право, я и сам не знаю.

Мадам Флуриант кивает и что-то записывает в блокнот. «Я попал, – думает Мансебо. – Теперь я никогда отсюда не выберусь. Может быть, меня переведут в другое отделение». Он видел стрелки, под которыми было написано «Психиатрия». Наверное, это было бы и в самом деле поэтично – задержаться здесь на день или два. Но не дольше. У него, несмотря ни на что, есть обязанности, которые он должен исполнять. Он думает, стоит ли рассказать мадам Кэт обо всем случившемся в следующем отчете. В конце концов, это тоже имеет отношение к делу. К тому же послужит оправданием его отсутствия в магазине в течение целого дня.

Психолог прерывает его размышления.

– Как протекала ваша жизнь в последнее время?

«Да, вам очень хотелось бы это знать, мадам, – думает Мансебо. – Я стал частным детективом, заработал немного денег и подвергся нападению двух уродов».

– Жизнь шла, – неопределенно отвечает Мансебо.

– Она шла как обычно или все же была более напряженной, чем всегда?

Теперь Мансебо очень хочет, чтобы в палату вошла Фатима и ответила за него. «Наверное, она все-таки мне нужна», – думает он, но торопливо отгоняет эту мысль.

– Да, я испытывал некоторое напряжение, можно сказать и так.

– Вы чувствовали себя подавленным?

Мансебо хочется рассмеяться. Подавленным – это, пожалуй, мягко сказано.

– Да, надо было справляться с делами.

– Вы, наверное, уже знаете, что у вас был приступ мигрени или даже психический срыв. Иногда это случается одновременно, и я стараюсь узнать у вас, что могло послужить толчком. У вас есть какие-то предположения?

Мансебо качает головой:

– Ни в малейшей степени.

– Я могу сам вести… – Мансебо протягивает руку к двери своей машины.

– Ну уж нет, – шипит Фатима. – Машину поведет Тарик.

Фатима с неожиданным проворством прыгает на переднее сиденье рядом с Тариком. Заднего сиденья в салоне нет. Мансебо открывает заднюю дверь кузова и садится на брошенные на пол сетки, в которых он возит из Рунжи фрукты и овощи. Белый пикап выезжает со стоянки приемного отделения. Тарик тормозит, чтобы уступить дорогу машине скорой помощи, которая въезжает на территорию больницы с синей мигалкой и под вой сирены.

– Ну вот, привезли еще одного бедолагу, которого надо полечить, – произносит Мансебо из грузового отсека.

– Да, если включена сирена, то это значит, что есть надежда; хуже, когда машина скорой помощи едет тихо, – изрекает Тарик.

– Вот как, например, мы, – говорит Фатима и смеется.

Тарик разражается громким хохотом, и Мансебо вдруг понимает, что между его кузеном и его женой определенно есть сходство.

Остаток пути они проделывают молча. Мансебо смотрит в окно и вспоминает, как в детстве он однажды куда-то ехал, лежа на полу товарного вагона.