Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

– Может быть, по чашке кофе перед поездкой?

– Нет, спасибо.

– Вы работаете в «Ареве»?

– Да.

– И кем, если не секрет?

– Менеджером по продажам.

– О’кей…

– Вы тоже здесь работаете?

Кристоф покачал головой.

– Нет, я работаю точно напротив, в «Капджемини».

Я кивнула.

– И вы любите цветы?

Я не смогла удержаться от смеха. Его юмор хорошо гармонировал с моей иронией.

– Да, очень.

– И что вы с ними делаете?

– Кладу их на могилы, если не дарю статуям известных писателей.

Он от души рассмеялся, думая, что я шучу, а я тоже рассмеялась, потому что это была правда.

– И если вы не отдаете их мне, добавил бы я. Следовательно, вы – вестница мертвых, это звучит очень приятно, просто ласкает слух. Я уж и не знаю, решусь ли я теперь переходить улицы. Вдруг меня переедет автомобиль.

Одуряющая жара располагала к окончанию разговора.

– Может быть, по стаканчику прохладительного вместо кофе?

– Вот, возьмите, – сказала я и протянула ему букет.

На этот раз он решительно дал понять, что не возьмет у меня цветы.

– Если вы возьмете их, поставите в воду и немного за ними поухаживаете, то мы выпьем кофе, когда случайно встретимся еще раз, хорошо? – сказала я.

Это предложение я сделала не только затем, чтобы избавиться от цветов. Я надеялась еще раз встретиться с ним, притом что мы уже договорились выпить с ним кофе. Кроме того, я опасалась отдавать цветы незнакомым людям – это было чревато непредсказуемыми последствиями. В данном же случае все получилось приятно и даже в каком-то смысле торжественно.

– Вы обещаете?

Я кивнула, повернулась к нему спиной и пошла своим путем. Кристоф догнал меня.

– Я тебе не верю. В понедельник. Приглашаю на обед.

– Мы говорили о кофе.

– Хорошо. Где?

– В понедельник, в двенадцать.

– Мы встречаемся здесь.

Я кивнула.

– Добрый вечер, мадам!

Продавец цветов радостно помахал мне рукой. Мой путь домой почему-то сталкивал меня с людьми, так или иначе причастными к моей странной работе. «Как мне понятна твоя радость», – подумалось мне. Пожалуй, он единственный, кто хоть что-то зарабатывает на всей этой мутной истории. Спуск в метро стал для меня освобождением. Никогда мне так не нравились темные туннели, как теперь. Во тьме зазвонил телефон, и я довольно долго рылась в сумке, прежде чем его обнаружила.

– Вы не сможете включить мне телевизор в субботу, а то у меня Шаббат?

– Простите, с кем я говорю?

– Откуда вдруг такая невероятная вежливость?

Это был месье Каро. Я сразу узнала его голос, но мне хотелось его немного позлить. Номер телефона я оставила у него под мраморной настольной лампой, уходя из его дома, но не рассчитывала, что он мне позвонит.

– Вежливость никогда не помешает, разве нет? Так с кем я имею честь говорить?

Я невольно улыбнулась просто оттого, что говорила с месье Каро, улыбнулась счастливой и глупой улыбкой.

– Честь, честь, – передразнил он меня. – Это месье Каро. Вы не могли бы прийти ко мне в субботу в 12:30 или чуть пораньше – в 12:25? Да или нет?

Улыбка словно приклеилась к моему лицу. По дороге в детский сад я раздумывала, не попросить ли бывшего мужа забрать на субботу нашего сына, но потом решила просто взять его с собой. После визита к месье Каро мы сможем куда-нибудь пойти и развлечься. Таким образом, у нас будет великолепная возможность побыть вместе весь день.

Чем ближе подходила я к детскому саду, тем более призрачным казалось мне все: «Арева», Белливье, Кристоф… Мамочка одного из друзей моего сына подошла ко мне и завязала светскую беседу. Все время разговора я чувствовала, что куда-то уплываю. Очень неприятное ощущение. Однако, к моему счастью, очень скоро из группы вышел мой сын и подбежал ко мне. Я извинилась, сказав, что нам надо идти, и мы отправились домой.

«Проклятое ты солнце, что же ты делаешь», – думает Мансебо, глядя на небольшой вентилятор, много лет назад установленный под кассой. Призванный бороться с главным оружием солнца, жарой, вентилятор надрывается изо всех сил, но без особого результата.

– Оно нас доконает, – мрачно пророчествует месье Каннава, идя на работу мимо бакалейной лавки Мансебо и указывая рукой на солнце.

– Да, эта жара отнимает все силы, – соглашается Мансебо, сидящий за кассой.

Он до сих пор не отваживается без необходимости высовываться из магазина, и выходит только один раз для того, чтобы вытащить лотки с товаром. Несмотря на то что страх и тревога уже давно превратились в злость, Мансебо пока не рискует следить за улицей. Злость, бессонница и жара – это не самое лучшее сочетание. Месье Каннава еще не успел скрыться из вида, как в магазине появился Амир. Сын вышел из лавки, сел на мотороллер и уехал, не надев на голову шлем. Мансебо горестно качает головой и тяжело вздыхает.