Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

Мансебо, сидя за низеньким столом, непрестанно крутит головой, стараясь не спускать взгляда с дома напротив, чтобы не пропустить ничего важного. Ничто не должно ускользнуть от его внимания, во всяком случае, не в первый день. Один за другим члены семьи, не говоря ни слова, садились за стол, а Мансебо раздумывал, правильно ли это. У каждого есть определенное место. Сам он всегда сидел спиной к окну, в углу, рядом с Тариком. Он не мог вспомнить, почему уже много лет занимает именно это место и как оно ему досталось, как не мог восстановить в памяти, почему все остальные получили именно свои места. Но, насколько Мансебо помнил, все всегда сидели именно так. Адель сидит у торца стола. Амир напротив Тарика, а сам Мансебо напротив Фатимы. Возможно, в таком распределении мест есть своя логика. Фатима сидит ближе всех к кухне и никому не мешает, когда поминутно вскакивает, чтобы сбегать на кухню и принести очередное приготовленное ею лакомство. Рядом с Фатимой сидит Амир. Наверное, это тоже правильно, потому что Амир часто опаздывает к обеду и может сесть на свое место, не протискиваясь мимо других членов семьи.

Адель со своего места в торце стола могла видеть все и всех, но для этого у Мансебо было только одно объяснение – несмотря ни на что, Адель была хозяйка, это ее дом, невзирая на то что она никогда не готовила еду. Мансебо отирает со лба пот и оглядывает всех присутствующих за столом. Он смотрит на них, как на незнакомцев, и это ощущение поражает его своей новизной. Но раньше у него не было от них никаких тайн, а теперь есть. Мансебо понимает, что едва ли сможет в споре убедить их сменить места за столом. Но сделать это необходимо. Часть задания заключается в том, что он должен вести себя как обычно. И это самая трудная часть. От напряжения у Мансебо начинает дергаться веко правого глаза. Боль отвлекает его, и он не слышит, что Адель, уже который раз, спрашивает, поедут ли они этим летом в Тунис.

«Я не могу сидеть спиной к моей работе. Я обязан выполнять мою работу добросовестно», – думает Мансебо, решая, как ему поступить. Он встает и решительно садится на место Амира, благо того еще нет дома. Все поражены так, словно Мансебо совершил ужасное преступление или внезапно переместился на другой континент. Стол и люди за ним превращаются в волнующееся море. Всего несколько секунд назад Мансебо находился на его противоположном берегу. Тарик устало смотрит на происходящее и закуривает сигарету.

– Что ты делаешь? – спрашивает Тарик.

– Что я делаю?

– Да, зачем ты пересел?

Входит Фатима с дымящимся рисом.

– Что ты здесь забыл? Отодвинься, муженек, пока я тебя не обожгла.

Рискованное поведение требует предельной концентрации внимания, и Мансебо изо всех сил сосредотачивается. Таким собранным он, пожалуй, не был никогда в жизни. Не спуская глаз с дома напротив, Мансебо должен одновременно найти выход из ситуации, в которую он сам себя загнал. Адель искоса смотрит на Мансебо, но молчит.

– Почему ты сел сюда? Что ты натворил на своем месте? – спрашивает Фатима и садится рядом с мужем.

– Мансебо сегодня хочет смотреть на меня, – смеется Тарик. – То, что он и так целыми днями на меня пялится, не в счет.

Фатима внимательно смотрит на то место, где только что сидел Мансебо, ища пятна или другие причины столь странного поведения мужа.

– Это фэншун, – внезапно изрекает Мансебо.

Тарик тушит сигарету и, улыбаясь, оглядывает родственников.

– Это называется фэншуй, – смеется Адель.

Фатима в изумлении таращит на мужа глаза.

– То, как мы сидели раньше, или, точнее, как я сидел раньше, было очень нехорошо. Там были два старика, а здесь не было ни одного, потому что нет Амира, а окно расположено там… нет, это очень плохой фэншуй.

– Ты можешь предложить что-то лучше? – с неподдельным интересом спрашивает Адель.

– Я сижу здесь, и получается мужчина и женщина рядом, а у противоположной стороны стола та же картина – мужчина и женщина. Значит, ты, Адель, должна подвинуться к Тарику, а у края стола вместо тебя должен сесть Амир, когда он придет.

Мансебо не имеет ни малейшего представления о смысле слов, слетающих с его губ, но несколько недель назад он слышал, как Адель объясняла совершенно равнодушной Фатиме, что такое фэншуй. Фатима до такой степени неприлично демонстрировала свое безразличие, что Мансебо решил, что это грех, и притворился очень заинтересованным. Но даже притворяясь, надо слушать и понимать, хотя бы для того, чтобы задать несколько вежливых вопросов. Теперь это милосердие Мансебо принесло свои плоды.