Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

Наступило время обеда. Несмотря на дождь, я решила выйти из здания. Мне надо пойти в церковь. Выключив компьютер, я сложила дневники Юдифи в сумку и вышла из своей конторы.

Дождь хлестал мне в лицо, пока я бежала до церкви, где едва не столкнулась со священником, который тоже стал подниматься в помещение. Я впервые увидела его здесь. Мы кивнули друг другу, и я от души понадеялась, что он идет сюда не для того, чтобы кого-нибудь отпеть или отслужить мессу. Действительно, в помещении никого не было. Никаких церемоний, никаких молящихся. Впрочем, Кристофа в церкви тоже не было. Я села на скамью и сложила руки на груди, скорее для того, чтобы ощутить, что при этом чувствуешь. Ничего особенного я не почувствовала. Незаметно положила руки на колени и посмотрела на них. Без Кристофа здесь было пусто и неуютно.

Через несколько часов всей этой странной истории придет конец. Я сидела с закрытыми глазами и гордилась собой. Я была горда тем, что узнала и сделала за последние три недели. Из этого волшебного состояния меня вывел смех Кристофа. Он, видимо, пребывал в совершенно безоблачном настроении. Мы поздоровались и поцеловались.

– Произошло что-то особенное? У вас, я смотрю, чудесное настроение.

– Я очень рад видеть вас здесь, в церкви. Можно подумать, что вам здесь понравилось.

– Но я скоро уйду.

– О, мой бог. Вы всегда видите во всем прежде всего мрачную сторону.

Я помрачнела. До сих пор мы в наших разговорах обсуждали только себя и свои дела, но сейчас в наших репликах прозвучали нотки личных отношений. Это значило очень многое. Я прибежала сюда, в церковь, под сильным дождем, чтобы провести каждую секунду этого времени с Кристофом. Он был в прекрасном настроении, когда пришел, но я испортила ему настроение.

– По-вашему, я вижу все в черном свете, потому что ни в кого не верю? – спросила я серьезно.

Кристоф ничего не ответил.

– Кстати, насчет веры; вы знаете, где я была? Я была на еврейском празднике.

– Это имеет какое-то отношение к Юдифи?

– Почему это должно иметь к ней какое-то отношение?

– В прошлый раз вы рассказывали о книге, которую написала Юдифь, а потом пошли на еврейский праздник. Здесь вполне может быть какая-то связь.

– Да, пожалуй, но прямой связи нет…

– Есть ли на свете хоть один человек, которого вы считали бы мудрым?

Я собрала все свои силы, посмотрела ему в глаза и покачала головой. Мы продолжали молча сидеть на скамье. Мы стали намного ближе друг другу. Я встала и сказала, что мне надо идти.

Дождь по-прежнему стучал в окна. Теперь звуки эти казались мне неприятными. Что я буду делать, если не получу никакого вразумительного письма? Кто-нибудь вступит со мной в контакт до окончания рабочего дня? Что я буду делать, если не получу обещанного мне вознаграждения? И что я буду делать в понедельник? Деньги – не двигатель жизни, но будет печально, если я их не получу. Раздался звонок. Во мне проснулась самая умная собака Павлова. Письмо содержало комбинацию цифр. Наверное, это последнее письмо такого рода. Дождь внезапно прекратился. После того как кончилась эта барабанная дробь, мне показалось, что в помещении наступила оглушительная тишина. Конец. Одиночество. В сером тумане вдалеке высилась церковь Сакре-Кёр. Париж лежал у моих ног, словно поле битвы, а не великий город. Я вышла в лифтовый холл, свернула в коридор и обошла этаж, оглядывая двери в другие служебные помещения. Все они были одинаково пусты. Почему никто не использовал этот этаж при такой привлекательности площадей в этом районе?

Когда я сделала круг по этажу и вернулась к моей двери, раздался короткий звонок. Обычно цифровые комбинации не сыпались друг за другом с такой частотой. Сердце тяжело забилось. Да, на этот раз в письме не было цифровой комбинации. «Вы ждете месье Белливье? Давайте встретимся в четыре часа у стойки в холле. Вам надо оставить на месте компьютер, запереть дверь и взять с собой ключ». То есть мне надо было просто запереть дверь и уйти. Ничего больше от меня не требовалось. Через сорок семь минут я с кем-то встречусь. Может быть, с месье Белливье. Однако, может быть, и с кем-то другим. Это будет конец, заключительный аккорд.

В моем распоряжении был почти час на то, чтобы подготовиться к уходу, но я умудрилась не уследить за временем и, когда взглянула на часы, обнаружила, что опаздываю уже на целых пять минут. Мне стало холодно, что всегда служило признаком волнения. Я заперла дверь и еще раз проверила, лежат ли дневники Юдифи в сумке. У стойки в холле было необычно много народа. Наверное, из-за того, что была пятница и многие уходили с работы раньше обычного. Некоторые просто спустились попить кофе. Мне вдруг пришло в голову, что сейчас может не сработать мой магнитный пропуск. Он запрограммирован на определенную дату и время, а я опоздала на целых шесть минут. Тем не менее карточка сработала, и на турникете зажегся зеленый индикатор. Я сразу почувствовала, что на меня кто-то смотрит, но не могла понять, с какой стороны.