Виктория Токарева - Мои враги

— Не ссы в муку, — мрачно сказал хозяин. — Пыль пойдет…

Я поняла, что лучше не связываться.

Приехал ветеринар и вытащил пулю из собачьей ноги. Кость оказалась цела.

Где ты, Ванька, Иван Петрович, похожий на колобка? Черт с ним, с забором. Пусть стоит как хочет, лишь бы был покой. Тишина.

Враги мои, зачем вы покинули меня?

Я скучала по своим врагам. Оказывается, враги необходимы, как микробы. В стерильной среде живое не живет.

Мой отец умер.

Позвонила Танька в десять часов утра и сказала:

— Случилось непоправимое.

Я спросила:

— Когда?

Она ответила:

— В пять утра.

— А почему ты звонишь мне в десять?

— Я хотела, чтобы ты выспалась.

Танька не отсекла меня как прежде, а пожалела. Для того, чтобы встретить такое известие, нужны силы.

Прощались в ритуальном зале крематория.

Отец лежал с закрытыми глазами с шелковым платком вокруг шеи. Он любил шейные платки вместо галстуков.

Главным в его лице были глаза — ярко-синие, хрустальные. А сейчас они были закрыты, казались маленькими, глубоко посаженными.

— Это не он… — воскликнула Танька, растерянно оглядываясь. — Не он…

На меня напал ступор, полное ощущение бессмысленности происходящего. Я боялась, что это будет заметно окружающим.

Я не плакала и понимала, что это неприлично.

Танька тоже не плакала. Она ходила вокруг гроба и ощупывала его руками. Гроб был деревянный, жесткий. Танька ужасалась, что отцу в нем будет неудобно. Хотя почему «будет». Уже неудобно.

Поминки прошли весело, если можно так сказать. Стол оказался невиданным по изобилию и по изысканности. Стояла вся еда, существующая в мире, включая черную икру, миноги, угря и жареных поросят.

Я не узнавала Таньку. Она потратила сумму с четырьмя нулями, не меньше.

Гости были голодные, ели вдохновенно. Поминали со светлой печалью.

Не было пустых формальных слов, не было похоронных штампов типа «от нас ушел…», «мы навсегда сохраним»…

Папин друг Валька Архипов (ему семьдесят лет, а он все — Валька) наклонился ко мне и сказал:

— Когда я умру, ко мне не придет столько хороших людей.

Я не знала, как реагировать.

— Ну почему? — уклончиво сказала я.

— А ты придешь?

— Приду обязательно, — пообещала я.

Я думала, Валька шутит. А он не шутил. Он знал, что это скоро случится.

Вспоминали веселые случаи из жизни отца. Я понимала, что это правильно. Отцу все равно, а людям приятно.

Моя дочь Лиза встала и произнесла речь:

— Я всегда чувствовала его поддержку. Его талант и яркость натуры не давали мне опускаться…

Когда это она собиралась опускаться? Как мало я знаю свою дочь. Она для меня всегда маленькая. А ведь она уже взрослая, со своими трещинами и пропастью, куда можно опускаться или удержаться. Бедная девочка…

Поднялся ученик отца Леня Пожидаев. Он мне всегда нравился сексуально. И сейчас нравился — сухой, гибкий, лысоватый, с красивым ртом. От него веяло умом, талантом и мужской энергией. Если бы у меня был такой муж, я бы ему никогда не изменяла. Я бы забросила свои холсты и кисти и стирала бы ему носки.

Рядом с ним сидела его жена — «щетка Зиночка». Я — лучше.

Нашла о чем думать на поминках отца. Между прочим, отец никогда не интересовался моей личной жизнью. Он был занят своей.

Пожидаев произнес программную речь о том, что ученики продолжат дело своего учителя. Найдут секрет долголетия, перекусят проводок смерти. Ныне живущим ничего не светит. Проводок надо перекусывать в утробе матери на стадии зародыша. После рождения — поздно. Человек уже собран.

В заключение Пожидаев сказал:

— Все там будем…

Мне вдруг стало полегче. Что-то разжало в душе. Пожидаев не сказал ничего особенного, но он вывел смерть из ранга непоправимого несчастья. Смерть входит в жизненный цикл. Смерть — дело житейское, как ни парадоксально.

Стали подавать чай. Я вышла на кухню, чтобы помочь.

Танька ставила чашки на поднос.

— Я хотела тебе сказать… — медленно проговорила она бесцветным голосом. — Ты забирай дачу себе, у тебя ребенок. Мои портреты в спальне можешь снять.

Я с ужасом думала о завещании моего отца, вернее, о том, что мне придется говорить об этом с Танькой… Оказывается, не придется. Танька умерла вместе с отцом. Ничто мирское и материальное ее не интересовало.

Вот тебе и Танька. А я ненавидела ее двадцать лет. Я ее просто не знала.

Отец — причина нашего противостояния. Шла непрерывная борьба за власть. Мы с Танькой молча боролись, как тараканы в банке. А сейчас банку убрали, и мы уже не как тараканы, а как люди — обернулись и стали рассматривать друг друга.