Анатолий Байбородин - Деревенский бунт [Рассказы, повести]

Тут Филя вспомнил, а ведь и невеста его, аспирантка Маша, чешет по фене как по писаному, словно окончила не исторический, а блатной факультет. Прибежит с универа голодная, сразу: «Хавчик есть?.. Голодная, да ещё профессор наш… панты гнёт…» Хотя и сам Филя, забывшись, нет-нет да и ввернёт блатное словцо, как ныне под мутными чарами Головни.

– Ладно, не гони пургу, дядя шутит. – Головня похлопал парня по плечу. – Сгоняй-ка за пивком.

– Там очередища…

– Нам же повторно, нам без очереди…

– Нет, в натуре, иди и сам без очереди бери, коли такой ловкий.

– И возьму, какой базар. Забашляй…

Филя со вздохом сунул мятые рубли, и Головня раскачистой, блатной походочкой, что в море лодочка, поковылял к прилавку. Вернулся и с пивом и где-то выцыганил пару вяленых чебаков.

– Ну, как пивко, Филя?..

– Бурда… Вот мама в деревне, бывало, поставит вино из дикой смородины, черники, достанет из погреба, – бутылка холодная, запотевшая, – нальет по стакашку, выпьешь – праздник на душе. А это что, моча кошачья…

– Обижаешь, начальник, свежее пивко – милое дело… под сушёную тараньку… Так об чём базар?.. Да-а, о продавцах. Нет, в натуре, зря их, Филя, жучат, зря…

– Ничо не зря, – поморщился Филя, – там есть такие… злые, как собаки. Облают ни за что ни про что.

– Да, собачатся. Да у их же, в натуре, работа собачья – поневоле собакой станешь, поневоле залаешь. Вас – полом, она – одна. Всем угождать – не успеешь штаны скидывать, в натуре. С вами ежли не собачиться, с потрохами сожрёте. Моя кобра всю жизнь за прилавком торчит. За словом в карман не полезет, в натуре, так отбреет – век будешь помнить. Так что, мне ребятишек мамкой пугать?! Может, намордник на её одеть, чтоб не кусалась?!

– …А ты в старице щук ловил?.. Я однажды подошёл, гляжу, мама родная, щука в траве стоит, колышется, добычу поджидает. Один нос торчит… Я возле её пасти блесну протащил, она цоп!.. Здоровенная… до пояса мне… А потом ещё окуней наудили, ночью жарили на рожнях. Красота: звёзды сияют, тихо, в камышах рыба играет…

– Лабуда [112] Лабуда – ерунда. всё на постном масле, ла-бу-да… Помнишь песню: «А я несчастная, торговка частная…» Продавцы они, Филя, почище иных, которые одной рукой крест кладут, другой бабло гребут.

– Воруют же.

– Да кого они воруют, кого воруют?! В натуре… Чего ты мелешь?!

– Да все говорят…

– Говорят, в Москве кур доят… Не слушай, Филя, никого, от зависти плетут. Тень на плетень… Да у меня баба на мясе стоит, так она, в натуре, с голоду сдохнет, а паршивого куска не возьмёт…

– Паршивого не возьмёт, а добрый кусок не упустит.

– Востёр ты, брателло, на язык, твоим языком не говорить – бороды брить… Нет, привыкли, в натуре, ежели продавец – непременно вор. А знаешь, какая у их зарплата?

– Да при чём здесь зарплата?!

– А при том, Филя-простофиля…

– Ты, Головня, базар-то фильтруй…

– Прости, братан, вылетело… Медные гроши они, Филя, получают; без навара ласты загнёшь. Да и работа собачья, с ума сдуришь… Нет, ты не прав, граф… А пивко-то разбавлено, верно, что моча кошачья. Успела, мартышка, поженила… Тоже одеваться надо, обуваться, губы красить… Короче, ближе к ночи, зря продавцов поливают, зря. У меня баба на мясе стоит… По дурости и я, Филя, торгашей поливал. Да… И почём зря… А чего поливал?! Ничего худого я от их сроду не видал. Обжулить меня – без пользы, сам кого хошь вокруг пальца обведу. Облает, так и у меня не заржавеет, и я за словом в карман не полезу, могу послать… далеко-далеко, где Макар телят не пас. Какой базар?! А чего им, в натуре, не лаяться?! Мы же лезем, как бараны, прилавки сносим, когда дефицит дают, хренотень всякую… Я раньше тоже продавщиц костерил, а за какие грехи?.. Думай, думай, ты же университет кончаешь… Эх, Филя-простофиля… Да нравились они мне, ёкарный бабай. А я им – нет; нос воротили, вот я и гнал пургу, порожняк нёс. А девочки… такие, в натуре, чаечки, куда с добром. Их в отделе кадров меряют, ли чо ли?.. Лярвы – я те дам, получку жалко, но аванец бы не пожалел, в натуре. Какой базар?! Гладкие все, стерви, откормленные, буфера, во!.. Как пройдёт да эдак кормой вильнёт, аж пот прошибает… – Головня тихо пропел: – Не ходи ты рядом, с толстым задом… В продовольственных магазинах пострашней, а на промтоварах – красотки… красотки кабаре… Я одну увидал – у меня глаз выпал…

– И что, новый вживили? – усмехнулся Филя.

– Не-а, я старый подобрал и вставил… А поливал продавцов за то, что они, шалавы, на меня ноль внимания. Вертишься перед ними, как фраер, а им хошь бы хны… Улыбку, говорю, должны казать, чтоб, в натуре, как за границей. Вам, – говорю, – за это деньги плотют. Теперь-то я видал ихнии улыбочки – в гробу в белых тапках. Ты меня, милка, и без улыбки колбасой по бестолковке наверни, подкинь колбаски из заначки, а улыбочки… улыбочки на сковородке не поджаришь…