Элис Сиболд - Милые кости

Ему было все труднее удерживать равновесие, каждый шаг отдавался пронзительной болью. Холидей, как очумелый, крутился под ногами, Бакли захлебывался от восторга, и мой отец понимал, что, превозмогая мучения, совершает единственно правильную вещь.

Наверху, в ванной комнате, куда они ввалились в сопровождении пса, их встретил негодующий вопль Линдси:

— Ну, па-а-а-па!

Мой отец выпрямился. Бакли потянулся вверх и достал рукой лампу.

— Чем ты тут занимаешься? — спросил отец.

— Неужели непонятно, чем я тут занимаюсь?

Она сидела на крышке унитаза, закутавшись в большое махровое полотенце (из тех, что моя мама отбеливала, из тех, что развешивала на веревке, потом снимала с веревки, складывала в бельевую корзину, относила в дом, убирала в комод…). Ее левая нога, вся в белой пене, стояла на краю ванны. В руке моя сестра сжимала папину бритву.

— Не сердись, — сказал отец.

— Ну, извини:— Линдси опустила глаза. — Неужели я даже в таком месте не могу побыть одна?

Мой отец поднял Бакли через голову.

— На полочку, сын, на полочку, — сказал он, и Бакли, ошалевший от запретного счастья, опустил ноги на длинную полку, оставляя грязные следы на безупречном кафеле.

— Теперь прыгаем вниз.

Это было проще простого. Холидей уже стоял на подхвате.

— Не рановато ли тебе ноги брить, милая? — заметил мой отец.

— Бабушка Линн с одиннадцати лет это делает.

— Бакли, забери-ка собаку и ступай к себе. Я сейчас приду.

— Давай скорей, папа.

Бакли все еще был малышом, которого папа мог усадить к себе на плечи — пусть не сразу, пусть с некоторыми трудностями, но все же так, как положено отцу. Однако при виде Линдси моего папу пронзила совсем другая боль. Когда-то меня, новорожденную, купали в этой ванне, потом я училась ходить, и меня поднимали, чтобы я могла дотянуться до раковины, но мне не суждено было стать такой, какой сейчас открылась ему моя сестра.

Когда за Бакли закрылась дверь, папа обратился к моей сестре. Он заботился о двух дочерях сразу, уделяя вдвое больше внимания одной.

— Не порезалась?

— Еще не успела. Слушай, папа, ты можешь оставить меня в покое?

— Это то самое лезвие, которое было в станке?

— Допустим.

— Знаешь, от моей щетины оно затупилось. Давай-ка я тебе новое принесу.

— Давай, — согласилась моя сестра, превращаясь в его крошку-дочурку, которую можно носить на плечах.

Он спустился вниз и прошел через весь дом в общую ванную, которой по-прежнему пользовался на пару с Абигайль, хотя они давно уже спали в разных комнатах. Достав из шкафчика упаковку бритвенных лезвий, он почувствовал, как по щеке ползет предательская слеза. И только где-то в глубинах сознания мелькнула мысль: «Этим должна заниматься Абигайль».

Вернувшись к моей сестре, он показал ей, как менять лезвие, и дал пару советов.

— Осторожнее у коленок и на щиколотках, — сказал он. — Мама их называет опасными зонами.

— Ладно уж, оставайся, если хочешь, — смягчилась Линдси. — Только вдруг я порежусь и тебя кровью перепачкаю? — Тут ее как ударило. — Ой, пап, ты садись.

Она встала и пересела на край ванны, а папа опустился на крышку унитаза.

— Все нормально, родная моя, — сказал он. — Давно мы с тобой не беседовали о твоей сестре.

— А зачем? — спросила Линдси. — Она и так рядом, повсюду.

— Похоже, твой братишка вполне оправился.

— От тебя не отлипает.

— Верно, — кивнул мой отец и поймал себя на том, что ему это приятно.

— Ой! — вскрикнула Линдси, заметив, как сквозь белую пену просачивается красная капля. — Как назло!

— Прижми порез большим пальцем. Это остановит кровь. Выше колена не заходи, — посоветовал он. — Мама всегда этим ограничивается, если, конечно, не ехать на пляж.

Линдси выпрямилась:

— Не помню, чтобы вы ездили на пляж.

— Раньше ездили.

Мои родители познакомились в магазине «Уонамейкерс», где оба подрабатывали во время студенческих каникул. Он посетовал, что комната отдыха для персонала насквозь провоняла никотином, а ода с улыбочкой вытащила свою неизменную пачку «Пелл Мелл». «Не в бровь, а в глаз», — сказал он и просидел рядом с ней весь перерыв, давясь от табачного дыма.

— Не пойму, на кого я больше похожа, — сказала Линдси, — на бабушку Линн или на маму?

— Я всегда считал, что вы с сестрой похожи на мою мать, — ответил он.

— Пап?

— Да?

— Ты все-таки считаешь, что мистер Гарви замешан в этом деле?

Два электрода наконец-то сблизились и заискрили.

— Ничуть не сомневаюсь, родная моя. Ничуть.