Элис Сиболд - Милые кости

Но вопросов не последовало; никто его не искал. Ни отец той девчонки, ни брат, ни копы.

Тут я узрела очередное видение мистера Гарви. Рядом с ним возникла все та же девочка, которая умерла через пару лет после того случая — сгорела, когда ее брат заснул с сигаретой. Она расположилась на переднем сиденье. Я подумала: неровен час, он и меня начнет вспоминать.

Единственное, что изменилось с того дня, когда Мистер Гарви привез меня к Флэнагенам, — это ограждение из крашенных суриком стоек. И еще: по некоторым признакам стало видно, что клоака распространяется вширь. Южная стена сторожки покосилась, а крыльцо медленно, но верно уходило под землю.

Рэй предусмотрительно припарковался на другой стороне Флэт-роуд, под буйными зарослями кустарника. Но «шевроле» пассажирской стороной нависал над бордюром;

— Куда подевались Флэнагены? — спросил Рэй, выходя из машины.

— Папа рассказывал, что корпорация, которая выкупила землю, предоставила им другой участок, и они снялась с места. — Как-то здесь неуютно, — поежился Рэй.

Они перешли пустынную дорогу. Над ними синело небо с редкими облаками. С того места, где они стояли, можно было различить задворки автомастерской Хэла по другую сторону железной дороги.

— Неужели здесь до сих пор обретается Хэл Хэклер? — спросила Рут. — Помню, я от него тащилась.

Она повернула в сторону котлована. Дальше они шли молча. Рут двигалась по спирали, огибая края. Рэй ступал за ней след в след. Издалека мусорный коллектор выглядел совершенно безобидным — как большое заросшее болото, даже слегка подсохшее. Но если приглядеться, создавалось впечатление, будто здесь кончается земля и начинается какая-то зыбь горчичного цвета. Мягкая и бугристая, она засасывала все, что нарушало ее границы.

— Не боишься провалиться? — спросил Рэй.

— Мы с тобой не тяжелые, — ответила Рут.

— Если почувствуешь, что тебя затягивает, — дальше ни шагу.

Наблюдая за ними, я вспоминала, как держала Бали за руку в тот день, когда мы отправились «на похороны холодильника». Пока папа беседовал с мистером Флэнагеном, мы с Бакли подошли к самому краю, где земля уже размягчилась, и, клянусь, я почувствовала, как она медленно проседает у меня под ногами. Похожее ощущение возникало у меня на церковном кладбище, где среди могил были кротовьи ходы.

Между прочим, именно мысли о кротах — слепых, носатых, зубастых, — которые я почерпнула из книжек, помогли мне впоследствии примириться с тем, что я провалилась сквозь землю не как-нибудь, а в тяжелом стальном сейфе. По крайней мере, кротам было до меня не добраться.

Рут на цыпочках приблизилась к той границе, которую про себя считала краем земли, а я в это время вспоминала, как смеялся мой папа в тот давний-давний день. По дороге домой я сочинила для Бакли целую историю. Будто бы там, под землей, есть целый городок, и подземные человечки думают, что на них сыплются дары из земного рая.

— Когда к ним прилетит наш холодильник, — разошлась я, — они будут воздавать нам хвалу, потому что подземные человечки — мастера на все руки, они что хочешь соберут по частям.

Папин смех выплескивался из машины.

— Рути, — окликнул Рэй, — дальше нельзя.

Носками туфель она уже касалась зыбкой топи, а каблуками упиралась в твердый грунт; мне даже померещилось, что она сейчас вытянет руки, примет стойку ныряльщика, оттолкнется… и окажется здесь, рядом со мной. Но сзади подошел Рэй.

— Отрыжка земли, — произнес он.

Мы втроем разглядывали выплывающий наружу металлический угол.

— Здоровенный «Мэйтэг», шестьдесят девятого года выпуска, — прокомментировал Рэй.

Но зыбь медленно выдавливала из себя не стиральную машину и уж тем более не сейф, а красную газовую плиту.

— Ты когда-нибудь задумывался, где покоится тело Сюзи Сэлмон? — спросила Рут.

Я хотела выбраться из зарослей кустарника, которые наполовину скрывали их серебристо-синюю машину, перейти дорогу, остановиться у этого болота, легонько тронуть ее за плечо и крикнуть: «Я здесь! Как ты догадалась? Супер! В яблочко!»

— Нет, никогда, — ответил Рэй. — Это по твоей части.

— Как быстро здесь все меняется. Приезжаю — и каждый раз недосчитываюсь какой-нибудь старой приметы, — заметила Рут.

— Не хочешь заглянуть в сторожку? — спросил ее Рэй, а сам думал обо мне.

Как он запал на меня в тринадцать лет. Как шел за мной из школы и ему врезались в память обыденные детали: моя несуразная юбка в клетку, суконная куртка, вся в шерсти Холидея, солнечные блики на непослушных русых волосах, которые я считала мышиными. А потом, через несколько дней, на уроке истории, когда он вместо доклада на тему войны 1812 года почему-то начал зачитывать сочинение по «Джен Эйр», я одна не стала смеяться, и в моем взгляде он прочел сочувствие.