Джей Рейнер - Доизвинялся

Итак, опять вечеринка. Несколько грамм крепкой травы у меня в кармане, и Стефана нигде не видно. Приедет попозже из Бристоля, сказала Габи. Гарет курит самокрутки под деревом за домом, подняв одно колено и оперев стопу о ствол, наблюдая, как мир проходит мимо. Я предлагаю Габи улизнуть в старый сарай выкурить косяк, но горестно сообщаю, что у меня нет папиросной бумаги. Это – ложь: бумажки лежат у меня в кармане куртки, можно сказать, у самого сердца. Ложь необходима. Я подхожу к Гарету, который быстро соглашается к нам присоединиться. Несколько бумажек в обмен на возможность подкуриться? Кто бы отказался? Выгодная сделка. Я тороплю обменивающихся возбужденными смешками «друзей» в вечерние тени. Как только они исчезают за кустом, я оглядываюсь и вижу, что из дома в сад выходит Стефан, не успевший даже сбросить дорожный рюкзак. Он ищет нас, но мы растворяемся прежде, чем его глаза привыкают к сумеркам. Он достаточно скоро нас увидит.

Внутри сарай освещен лишь тусклым отблеском света из окон дома, который пробивается между деревьями за дощатой стеной. Свет мне нужен, чтобы свернуть косяк. Моя огромная, сгорбленная, с округлыми плечами тень неуклюже движется по стене. Габи примостилась на груде мешков с углем и торфом, поставив длинные изящные ноги на старый верстак с банками краски. Она, похоже, удобно устроилась, элегантные складки юбки свисают до пола. Гарет стоит, прислонясь к серой дощатой стене – приблизительно в той же позе, в какой стоял у дерева. В какое бы место или ситуацию его ни поместить, он всегда выглядит одинаково.

Они молча наблюдают за мной, обмениваются выжидающими взглядами. Когда подготовительные работы завершены, я раскуриваю косяк, перекрученная на конце бумага опасно вспыхивает, и, глядя на танцующий язычок, эти двое смеются как школьники, а язычок гаснет, превращаясь в тлеющее ярко-красное зернышко. Очень быстро сладковатый аромат травы забивает запахи угля, торфа и резиновых шлангов. Я пару раз неглубоко вдыхаю и передаю косяк дальше. Гарет затягивается глубоко, разгоревшийся огонек на мгновение освещает кряжи и впадины его лица с крепкой челюстью. Затем его сотрясает комический спазм кашля: он не может удержать весь дым. Мы хихикаем. Габи протягивает руку, гладит Гарета по плечу.

– Ты в порядке? – шепчет она.

Он поднимает глаза.

– Очень даже, – хрипло шепчет в ответ. Они не отводят взглядов и опять хихикают.

Я давлю в себе приступ ревности. С этим я могу смириться. Я ревную уже много месяцев. В последнее время для меня это обычное состояние. Ревность мной движет. Но на сей раз ревность иная. Она – лишь средство для достижения цели, а цель вдруг стала очень близка.

И говорю:

– Я на секундочку выйду.

Они на меня даже не смотрят. Логично. Зачем двум привлекательным подкуренным людям, которые к тому же друг другу нравятся, тратить на меня взгляды?

Снаружи я сел на влажную траву и подождал немного, для тепла обхватив бока руками. Сколько им понадобится? Сколько на такое уходит времени? Я понятия не имел, но знал, что свое дело сделал. Впереди я ясно слышал грохот музыки и эхо смеха. За спиной – иногда потрескивание и смутный шепоток. Я был разделительной полосой мертвой тишины между ним.

Поднявшись с травы, я неспешно вернулся в дом. Стефан все еще стоял в заднем садике и, вертя в руках стакан с выпивкой, всматривался в темноту. Увидев меня, он сразу перешел к делу:

– Ты не вид ел…

– Пришел отвести тебя к ней.

– Где вы…

– В сарае, наскоро… – Я изобразил, как, зажав между большим и указательным пальцами косяк, подношу его к собранному в куриную гузку рту.

– Ага!

– Да, ага! Пошли, пока они все не скурили.

Мы рысцой направились в глубь сада. Лишь когда до сарая оставалось всего несколько футов, я расслышал поскрипывание старой деревянной постройки. Оно было ритмичным и непрерывным, такой звук издает пара новых ботинок на кожаной подошве по полированному каменному полу. Стефан, конечно же, ничего не заметил. Он же не настраивался прислушиваться. Он знал только, что внутри ждет его девушка, и ему не терпелось ее увидеть. Он меня обогнал, поэтому его рука первой потянулась к двери сарая.

Я услышал, как, когда дверь распахнулась, Габи охнула, а потом мир остановился. Широко открытыми глазами она смотрела на нас из-за плеча Гарета, ее рот разинулся черным и круглым провалом удивления на очаровательном белом лице. Она все еще сидела на мешках с торфом, но ее голые колени были подняты и разведены, чтобы вместить бедра Гарета. Одной рукой она обнимала его за шею. Другую завела себе за спину, чтобы опереться на мешки. Самое удивительное, что от шеи до талии ее одежда была в полном порядке. А ниже – полная путаница: полы его рубашки, складки ее задранной юбки, его свалившиеся на пол, будто бы сдувшиеся джинсы. Открыв рот, Стефан глядел на это сплетение конечностей и одежды. Он на секунду зажмурился, потом снова открыл глаза, но сцена не изменилась. Гарет смотрел прямо перед собой за плечо Габи и не шевелился, будто надеялся, что, если не шелохнется, никто его не заметит.