Анатолий Азольский - Маргара, или Расстреляйте меня на рассвете

Лаборатория типовых испытаний (ЛТИ) — в просторном подвале, сюда несут модули, ячейки и блоки, здесь их парят-жарят, морозят, трясут или швыряют на цементный пол. Инженеры сидят у камер или стендов, почитывая газеты и покуривая, меняются новостями. Вспоминают со вздохом былые студенческие времена. При редких встречах в институтской столовой или у проходной не наговоришься, рабочий день в лабораториях плотный, и здесь, на посиделках в подвале, отводили душу. Одиннадцать отделов, сорок восемь лабораторий — где что делается, как платят, какие начальники, долог ли путь от старшего инженера до ведущего — всю эту весьма небесполезную информацию получишь только в подземелье ЛТИ, под шелест вентиляторов. Однажды начальник лаборатории застукал в темноте за камерой влажности целовавшихся: он и она, инженер и инженерша, холостой и незамужняя, шум поднялся, но не грандиозный; чьи губы соприкасались — это до парткома если и дошло, то нравоучений и оргвыводов не последовало. Правда, институтская стенгазета вякнула что-то о ненормальном климате на участке климатических испытаний, но кто их читает, стенгазеты эти: новым повеяло, с культом личности лет десять назад покончено, а какая-то там “оттепель”, о которой кто-то что-то говорил, до подвала так и не дошла, но что-то все-таки потеплело, говорить стали смелее.

О поцелуе, однако, стало известно, и в подвал стали заглядывать любопытные, судачили вовсю: имеют ли право юноши и девушки обниматься на территории НИИ, в каком пункте внутреннего распорядка режимного предприятия указан запрет на поцелуи и почему надзиратели всех мастей начали совать начальственные носы в подвал, что-то вынюхивая.

Я же, рядовой инженер, заскочил однажды в ЛТИ — занять очередь на вибро-стенд — и услышал поразившую меня речь одной начальницы. Красивая, плотная, с меня ростом девушка гневно обличала морально неустойчивых комсомольцев, забывших об уставе ВЛКСМ, который провозглашает товарищеские отношения, и только их, а не развратные объятья и обоюдные прижимания членов молодежной коммунистической организации.

Пылко поносила неразумных инженерша эта, партгрупорг, кстати, а я слушал — рот раскрыв. Что дура-дурой — понятно, чушь несусветную несет, но — так хороша! Хотя по виду — зануда: толстые очки, квадратные, без оправы, одета преувеличенно скромно, однако часики и сережки стоили вместе много больше трех или четырех получек. Странный вырез губ, что-то манящее в них, волосы уложены так, что в открытые уши хочется нашептывать дурашливые признания, на которые все мы горазды в младом возрасте. “Товарищеским отношениям” я не верил, поскольку “товарищи”, то есть девушки и юноши, хотят одного и того же, надо лишь понахальнее склонять биологически медлительных особ к известному действу. Не все, правда, особы склонялись, такова уж тяжкая мужская доля.

Но — так понравилась эта занудливая девушка, что язык онемел, ноги не стронулись пойти за нею. Узнал все же, кто она и откуда, подстерег через два дня. Выскочил, как из засады, подлетел — на институтском дворике было это, солнечным июньским днем, — эдаким ухарем подкатился и честно выложил: хочу познакомиться, подружиться и даже больше; в молодецкой одури решил, что уже влюбился и что любовь эта вытерпит арктическую стужу, жар Сахары и удушающую влажность, вынесет вибрации и тряски бесконечной жизни, которая ведь — ко мне подступала пора взросления — та же по сути лаборатория типовых испытаний.

А девушку звали Рита, Маргарита. Мои слова приняла не без удивления, округлила тонкие брови и нацелила на меня свои окуляры. Но на свидание — согласилась. Жила на Беговой она, поэтому — 19.00, кинотеатр “Темп”, я жду ее у входа.

Вечер теплый, дождь не намечался, я только что сшил костюм из голубой индийской шерсти, в обновке торчал у “Темпа”, посматривая и на трамвай, и на видневшийся вдали дом за ипподромом, откуда Рита могла и приехать, и прийти. По некоторым сведениям (я восстановил в памяти короткий разговор на дворике) родителей ее дома нет, и в мыслях было: после кино набиться в гости и совершить то, на что никто никогда еще не решался в ЛТИ.

Ждал, крутил головой, высматривая одинокую фигуру, и услышал вдруг свое имя.

Передо мной стояла парочка, моя Рита и еще одна девушка, что показалось мне сущим обманом, и я молча вставал на цыпочки, делал вид, что высматриваю кого-то там, вдали, и на вопрос, почему я молчу и кого еще жду, ответил чуть ли не со злостью: