Первые удары, когда только начинали колоть, всегда были неудачными. То слишком слабыми, и топор вяз в древесине. То — сильные, но с краю, не по центру, просто отщепляя длинную острую щепку. Ну, щепки тоже нужны — для растопки, например. Но надо колоть, а не на щепки переводить. Вот потом постепенно входишь в ритм, и только машешь топором.
Поставить чурбачок, прицелиться, ударить. Если сразу не раскололся, а топор завяз, перевернуть, поднять на плечо, с хэканьем опустить стукнув обухом, подобрать две половинки, расколоть каждую еще пополам. Или на три части — это от размера чурбака. Отбросить в сторону, на белеющую и растущую кучу почти готовых дров.
На другой день после первой колки, Сашка всегда чувствовал, что вырос. Побаливала спина, грудь, руки. Такое ощущение было, как будто все мускулы слегка подросли, вспухли, и поэтому немного неудобно и непривычно двигаться. Но к обеду это чувство проходило, потому что надо было колоть дальше.
А потом, когда папа уже добивал последние, самые упорные чурбаки и чурбачища, все вместе собирали из наколотого длинные поленицы, выстраивая их так, чтобы солнце больше времени светило сбоку, грея и суша дрова.
Вот и все. То есть, почти все.
Теперь месяц, а то и все два можно было играть в войнушку вокруг тех полениц, внезапно вылетая на врага из-за угла. Можно было просто забыть о дровах.
Пока однажды мама, задумчиво глядя в окно, не говорила:
— По прогнозу скоро дожди. А дрова-то высохли.
И тут уже не поспоришь. Прогноз получали с метеостанции, что внизу, за оврагом, рядом с бывшей платформой электрички. Электрички тут давно не ходят, а метеостанция и платформа остались. Там у них во дворе роскошного здания с высокой крышей стояли разные будочки, вертушки, какие-то провода тянулись к приборам. А в доме в коридорах было тихо, прохладно и просторно. Вот оттуда на электростанцию сообщали прогноз. Чтобы знать — воду сливать из водохранилища или копить на сухое время. И если мама сказала, что будет дождь, значит, так передали с метеостанции.
И тогда все брали старые драные мешки и шли таскать дрова в подвал. Там была комнатка маленькая у каждой квартиры. С потолка на шнуре свисала лампочка. По углам в густой паутине жили черные пауки. А дрова выстраивали слева, вдоль стены. Справа был высокий короб для картошки. А сверху над ним на полках стояли банки с компотами и вареньем.
День, а то и все два — таскать дрова. Нудная и утомительная работа. А вот последние охапки — прямо домой, к титану. Там и досохнут. Но сначала растопить печку с помощью щепок и бересты, подложить немного, потом уже в жар и огонь набить туго и прикрыть дверцу.
Сашка любил разжигать печку, и мог это делать долго-долго. Потому что просто закрыть и ждать, пока нагреется почти до кипения вода — это не интересно. А вот поджигать, подкладывать по чуть-чуть, подкармливать сначала маленький огонек, потом большущий огонь — это интересно. С печкой вообще все интересно. В «Пионерке» была схема, как клеить домики из спичек. Так Сашка извел несколько коробков, почти деревня получилась. А потом с братом поставил эти домики на картонку в печке и поджигал с краю. Как в кино получалось.
Огонь горел. Печка раскалялась, чуть не до красна. Вода кипела. В ванной было уже жарко, как в бане.
— Всем купаться по очереди! Кто первый!
Первый шел обычно папа. А Сашка старался оказаться последним. Чтобы никто не дергал, не кричал, что пора вылазить. Он любил долго бултыхаться в воде. Подливать горячей. Снова бултыхаться. Вылезать, когда руки становились морщинистыми, как после долгого купания в водохранилище. Медленно вытираться, надевать все чистое и слегка пахнущее шкафом.
А вечером обещали какое-то кино по телику!
И мама что-нибудь вкусное приготовит мужикам-работникам.
Ночью опять снилось, что летаешь…
В мае Сашке исполнилось четырнадцать. Это означало, что со следующего года его будут принимать в комсомол, и тогда он уже не станет носить в школу пионерский галстук.
Год был просто замечательный. В этом году Сашка перешел в восьмой класс, его стали звать играть в футбол за команду школы, в шахматы он занял первое место в параллели.
И лето началось в этом году почти сразу после девятого мая. Вдруг, буквально в одну ночь, распустились тополя, а еще через две недели поплыл над прогретым городом тополиный пух. Каникулы начались, но почти тут же закончились: родители объявили, что раз они оба работают, то нечего детям одним сидеть дома, тем более что на работе от профсоюза им дали две путевки в «городской лагерь», или, как чаще говорили — «на площадку».
Читать дальше