Александр Карнишин - Офис [СИ]

— У нас вчера в храме отпевали молодого — всего двадцать пять лет. А все началось с того, что они с отцом пошли на рыбалку. У нас там речка не очень широкая. Они встали на разных берегах и стал удить. У отца клюет, а у сына — нет. Они перекрикиваются. Отец говорит, иди ты ко мне. А тот ругается, что у него тут два таджика купаются, так всю рыбу распугали. И пошел отец к нему. Может, уже наловил рыбы, похвастаться. Или еще что. Там надо было по берег у пройти через кусты, потом через речку — и обратно вверх. Ну, минут десять его не было видно, не больше. Пришел, а сын уже мертвый лежит. Зарезали его. Двадцать пять ударов ножом. Последний, говорят, вдоль позвоночника — так и распластали. Парень в таможне работал, боксом занимался… Сильный, красивый. Все руки порезаны, говорят.

Наверное, за нож хватался… И замолчала. Когда все поняли, что продолжения не будет, выдохнули. Кто-то проворчал:

— Вот я всегда говорил, что рыбалка — вредна для здоровья. Не люблю я рыбалку.

— …Я вам дозвонилась, наконец…, — вздыхает тяжело главный бухгалтер не очень далекого филиала. — Мы вчера немного опоздали на ваш вебинар…

— У нас тут все фиксируется. Вы пришли только в 9.40 — под самый конец.

— Да, так получилось просто… И я ничего не поняла. Можно вопрос задать?

— Задавайте.

— Я делаю разноску физических лиц. Это правильно?

— Не знаю. А что такое — «разноска физических лиц»?

— Ну, я не знаю, как сказать. Тут написано — физические лица…

— Ладно, ладно, пусть так написано. Вопрос в чем?

— Надо это делать?

— Я не знаю. Если вам это надо — делайте. Не надо — не делайте.

— А как правильно? Делаю длинную паузу. Держу. Она не выдерживает первая:

— И еще вопрос… Вот проводки вводить. Это в журнал?

— В журнал.

— Я нажимаю Журнал-Выбрать журнал…

— Вопрос ваш в чем?

— Так я и спрашиваю! Открывается журнал! Теперь — Ввод проводки?

— А зачем вы открыли журнал?

— Чтобы ввести проводку.

— Ну?

— Хорошо, нажимаю Ввод проводки. Тут можно ставить счета?

— Нельзя! — отвечаю сразу.

— Нельзя? — радостно удивляется.

— А как вы будете вводить проводку, если не поставите счет?

— Значит, можно, да? — голос опять унылый-унылый.

— Скажите, наконец, какие у вас вопросы?

— Я просто ничего не понимаю… Вот учет ТМЦ, например. Там как, вводить ТМЦ?

— Вы сначала откройте его, посмотрите, а если непонятно — тогда и спросите, что непонятно.

— А вот, гляжу, еще Основные средства есть…

— Да, есть. Я вчера все подробно рассказывал и показывал.

— Я ничего не поняла.

— И еще опоздала… Так вы открывали Основные средства?

— Еще нет… А они уже работают?

— Все филиалы уже давно работают.

— А мы раньше не так как-то все делали.

— У меня тут очередь, так вы свой вопрос скажите уж — я отвечу!

— Хорошо, хорошо… А можно я попробую, а потом вам позвоню?

— Звоните.

Тряс пальцем в воздухе. Тыкал в экран.

— В Word'е не выравнивают текст пробелами! Не выравнивают текст — пробелами! Не пробелами выравнивают текст в Word'е!

У соседей хорошо. У них в кабинете прохладно. Закрыты окна и двери, включен кондиционер. Свежо. У нас плохо. У нас открыто окно. У нас не включают кондиционер, потому что «от него только хуже». И вообще он дует в затылок, и можно простудиться. И еще — знаете, какой там мусор, в этих вот трубах? Там не чистый воздух! И сидим в духоте. Но с открытым окном. За которым Варшавское шоссе с вечным потоком автомобилей.

— А я могу поправить банковские выписки? Надо добавить признак.

— Можете.

— А вот и не могу! Отвечает, что не хватает привилегий!

— Так вам банковские выписки прошлого периода открыть? Или что?

— Я не знаю, что… Мне надо, чтобы поправить.

— Вот опять все из-за тебя! — шумит главный бухгалтер.

— Из-за меня? Опять? — удивляюсь я.

— А из-за кого еще? Я третью форму понесла, а там — какие цифры?

— Третью форму? Цифры?

— Ну, да! Какие там цифры? Не-пра-виль-ны-е! — с расстановкой говорит она, качая перед моим носом вытянутым сухим указательным пальцем. — А все ты, все ты! Откуда в строке двести пятьдесят, смотри, смотри, смотри — это же старые данные! А я чуть не отнесла аудиторам!

— Я? Третья форма? Двести пятьдесят? — бормочу я. — Опять — я.

Всегда — я.

— А кто же? — удивляется она и исчезает в своем кабинете. Через двадцать минут, разобравшись с показанным мне отчетом, появляюсь у нее на пороге: