Марек Хласко: Страсти

Вошла сестра с кружкой в руке.

- Вот ваш кофе, - сказала она. - Пейте, пока горячий.

- Ты б еще дольше канителилась, - сказал он в ответ. - Даже кофе не можешь быстро заварить, как будто это не знаю какое искусство. За это время наш друг успел попасть в рай. Позвони в морг, пускай забирают. И кофе не расплескай. Где сахар?

- В ящике, - сказала она, ставя перед ним дымящуюся кружку. Подошла к аппарату на столе и начала набирать номер; несмотря на все усилия, ей не удавалось скрыть дрожь - руки ее мелко тряслись. - Морг? - спросила она деревянным голосом. - Берите каталку и быстро сюда.

Положив трубку на рычаг, она тяжело облокотилась на стол. Глаза ее были устремлены на доктора. Тот молча размешивал ложечкой сахар.

- От чего он умер? - тупо спросила она.

- Смерть наступила в результате отравления газом.

- У вас нет сердца.

- Ради удовлетворения твоего любопытства завтра же готов сходить на рентген.

- Зачем вы так?

Он приподнял набрякшие веки.

- Тебя там в твоей школе разве не учили не задавать глупых вопросов и не облокачиваться на стол?

В дверях появились двое санитаров с каталкой; один долговязый, второй низенький, со смешной круглой головой. Они подошли к покойнику.

- Невелик, - заключил высокий.

- Зато симпатичный. Похож на одного вратаря из Скерневиц, - сказал низкорослый и подмигнул сестре. Она отвернулась.

- Твой размерчик, - сказал высокий. - Интересно, нога у него как - тоже тридцать седьмой носил? Эй ты, осторожней.

- Я вот думаю, какой ящик ему закажут: с обивкой или без?

- Поспорим? Я говорю - с обивкой.

- Заметано. Спокойной ночи, доктор. Пока, сестричка. Кончай ты по нем убиваться. Лучше мной займись.

- Спокойной ночи, - сказал доктор. Он провожал их взглядом, пока за ними не закрылась дверь.

- Я этого не вынесу, - сказала сестра и резко встала. - Когда я заканчивала это чертово училище, думала, люди способны сострадать друг другу. Доктор?

- Слушаю.

- Неужели милосердия не существует?

- По мне, люди делятся на тех, кого спасти удается, и тех, кому уже не помочь.

- Ужасно. Бедняга отходит, а вы пьете кофе. А эти амбалы спорят, какой гроб ему купят родственники - с обивкой или нет. Я этого не вынесу.

- Вынесешь, - сказал доктор. - У тебя воображения не хватит представить, сколько всего может вынести человек. - Он встал и расправил плечи, широко зевнул. Размеренным шагом прошелся по комнате. - Выпиши ему свидетельство о смерти, - сказал он сестре. И не принимай все так близко к сердцу. Выпей валерьянки или брому, в общем, выпей чего-нибудь.

- Ладно, - сказала она упавшим голосом. Вид у нее был довольно жалкий: губы кривились, как у ребенка, готового вот-вот разразиться безудержным плачем, под глазами обозначились темные круги. В ее поникших плечах, в склоненной над столом шее, в руках притаилась усталость. Внезапно она подняла голову.

- Неужели так много?

- Что?

- Так много можно вынести?

- Тебе сколько лет?

- Двадцать.

- Вот поэтому ты и спрашиваешь.

- А когда человек перестает удивляться?

- Никогда.

- Так зачем все это?

- Низачем.

Зазвенел звонок: на доске вызовов выскочила циферка три. Сестра встряхнула головой, как человек, внезапно вырванный из сна, и тяжело поднялась.

- Из третьей кто-то вызывает, - сказала она. - Мне надо идти.

- Иди. Как-нибудь переживу.

Сестра вышла, покачивая всем своим тяжелым, крепко сбитым телом. Он посмотрел ей вслед и подумал: «Ничего не выйдет, дорогуша. Ни-че-го, хоть бы таким манером по звездам ходила. Все правда: у тебя невысокий лобик, короткий вздернутый носик, тяжелые веки и крупный рот, и плоский живот, позволяющий тебе так красиво ступать, и взгляд твой обещает так много, когда ты смотришь своими коровьими глазами, и ты так замечательно пахнешь, словно булочки, только что доставленные из пекарни, и запах этот даже здесь, среди этого паскудства, перебивает все другие запахи. Но в этом деле ты как пить дать еще несмышленыш. О таких, как ты мечтают, школяры в старших классах, и я тоже мечтал до поры до времени, пока не встретил такую, как ты - с такими же глазами и так же пахнущую. Бедные пышнотелые коровы. Мало того, что лежите колодой, так еще рожать вам приходится в страшных муках, тогда как худышки - в базарный день гроша ломаного никто бы за них не дал - любят и рожают как птицы».

Доктор подошел к окну и снова прижался лбом к стеклу. Он всегда так делал, когда чувствовал себя окончательно вымотанным во время ночных дежурств, когда казалось, еще минута - и он плюхнется на пол, как тряпичная кукла, которую выронил ребенок За окном густела звенящая От мороза ночь. Месяц спустился ниже и метался по крышам; над колокольней костела дрожала в морозной мгле Большая Медведица.