Леонард Терновский - На распутье (Старый профессор)

— Я буду тебе писать.

— А я тебе писать не стану. Впрочем, ты обо мне и так будешь знать, хотя бы из Колиных писем.

— Ты хоть приедешь в аэропорт провожать меня?

— Не обещаю.

Трамвай затормозил у остановки. — Прощай, Ника! — сказал Валентин. Он обнял и поцеловал ее, ощутив ответный поцелуй и печальную влажность ее глаз. И вскочил на подножку в последний момент, когда двери вагона уже захлопывались.

Рейс из Адлера запоздал на два часа. Добравшись домой и уложив отдохнуть уставшую с дороги дочь, Лида и Валентин уселись на диване в маленькой смежной комнатке. — Ну, как ты тут жил без нас? — спросила Лида.

— Уж не знаю с чего и начать. У меня целый ворох новостей. Во-первых, я безработный…

— Как же так? Ты всегда был на хорошем счету.

— Сказали: или уходи «по собственному», иди уволим за служебное несоответствие.

— Но почему, за что? И что же ты не сказал мне об этом по телефону?

— Не хотел портить отпуск. А выгнали за то, что не так проголосовал на митинге в клинике. По поводу Чехословакии.

— Тогда понятно. Хотя все равно обидно. А нельзя было не пойти на это собрание? И что во-вторых?

— А в третьих, я собираюсь уехать работать на Чукотку.

— Что ты говоришь? Нашей Танечке холодный климат противопоказан. Она только-только вылезла из своих простуд.

— Ты — педиатр, тебе виднее. Но вы с ней пока останетесь в Москве.

— А ты что же, уже все заранее насчет нас решил? И даже не посоветовался?

— Я ведь еще не сказал тебе свое «во-вторых».

Лида вопросительно посмотрела на мужа. — Ника? — спросила она негромко.

— Причем тут Ника? Она остается здесь. Ты же знаешь, я давно подумывал уехать куда-нибудь в дальние края, увидеть новых, интересных людей, испытать себя. А потом описать все это на бумаге. Может и кстати, что меня выгнали с работы.

— Так что мотивы моего отъезда иные. Дело не в Нике. — Тут Валентин запнулся. — Но отчасти все же и в Нике, — добавил он после недолгого молчания.

Лида заглянула в комнату, где прилегла дочка. — Танечка заснула, даже посапывает во сне, — сказала она, вернувшись. — Море ей так понравилось, что трудно было вытащить ее из воды. А Ника… я давно замечала, что ты к ней неравнодушен. И знаю, что она хороший человек.

Валентин всмотрелся в опечаленное лицо жены. — Да, морщинок возле глаз стало больше, да, седины еще прибавилось в ее коротко стриженных, чуть подвитых волосах. Но до чего же вся она близкая и родная! А седина и морщинки — они ведь и у Ники появятся.

— Должно быть, мне надо сказать: поступай, как лучше для тебя, — продолжала Лида. — Поезжай, если тебе так нужно, ищи и накапливай опыт, пиши. Но ты все же обдумай все хорошенько… ведь нас связывают не только прожитые вместе восемь лет, не только моя любовь. Но и наша Таня. Возвращайся, когда разберешься в себе. Мы обе будем тебя ждать.

— Не горюй. Три года пролетят быстро.

— Это уж как для кого. — Валентин увидел на глазах жены слезы. — И за что мне такое испытание? Разве я и так не шла тебе навстречу? Всегда верила в тебя. Старалась поменьше нагружать домашними делами. Защищала, когда моя мама говорила, что ты законченный эгоист и лентяй. И даже согласилась… ведь у Тани мог появиться братик, тогда нас было бы сейчас не трое, а четверо. Вот об этом я сегодня страшно жалею…

— А настоял на этом я, — вспомнил Валентин, ощущая раскаянье и жгучую нежность.

— Прости, родная. Может, у нашей Танюши когда-нибудь еще и будет братишка. Или сестренка. — Он ласково обнял жену за плечи и привлек к себе. — Поверь, я к тебе обязательно вернусь.

Рейс на Хабаровск, которым Валентину предстояло лететь, почему-то задерживался. Лида со слезами на глазах стояла рядом с мужем в вестибюле аэропорта, прижимаясь щекой к его плечу и сжимая его пальцы. — Мы все будем ждать твоего возвращения, — повторял Николай.

На душе у Валентина было смутно. Жена была рядом, но ее соседство казалось почти призрачным. — А Ника? Неужели она так и не приедет меня проводить? — думал он, поглядывая то и дело на дверь в зале вылета. Справа от входа виднелась стойка с надписью «Справочное бюро», за нею киоск «Союзпечать», а за ним в закутке несколько кресел для ожидающих.

— Узнаю, когда начнется регистрация, — сказал Валентин. Он отошел к стойке и спросил что-то у сидевшей за стеклянным окошком девушки. Выглянул из аэровокзала наружу. И снова вернулся к Лиде и Николаю.

— Сказали: слушайте объявления по радио, — сообщил он. И загадал: — Если Ника все-таки приедет, я могу на что-то надеяться. А если нет — между нами все кончено.