Леонард Терновский - Тебя люблю я до поворота

— Но ведь я честно собирался на ней жениться, — продолжал вспоминать Леша. — А она вдруг выскочила за аспиранта с кафедры офтальмологии. Я полгода места себе не находил. Тогда я и курить начал.

— Ты задремал? Проснись! — раздался рядом голос Марины. — Почему ты вдруг уставился куда-то в сторону и что-то бормочешь? Смотри, я ведь и вправду могу подумать, что ты шиз.

И опять послышался ее короткий смешок.

Сейчас, в предвечерних сумерках, краска на губах Марины была незаметна. И смешок был не вызывающий, а тихий, почти смущенный. Даже слово «шиз» прозвучало не осудительно, а как констатация того, чего все равно не исправишь. Словно из приоткрывшихся створок раковины выглянула ее настоящая, нежная и застенчивая, душа.

Они остановились на дороге у края поселка. Вдали виднелось вечернее море в белесых и розоватых полосках волн.

— Мне представилось, что это заснеженная равнина, освещенная закатным солнцем, — сказала Марина. — Видно, Нурмикинот, моя северная деревня, никак не хочет меня отпускать. Хоть я и понимаю, что надо смотреть вперед, а не оглядываться на прошлое. Потому что это бессмысленно. Прошлое все равно не исправишь и не вернешь. А иногда так хочется…

Алексей полуобнял Марину за плечи, привлек к себе. На этот раз она не оттолкнула его. Так прошла минута. Алеше показалось, что Марина хочет еще что-то сказать ему.

— Тебя кто-нибудь ждет в Нурмикиноте? — спросил он и ощутил, как створки раковины, вздрогнув, снова сомкнулись.

— Не ска-ажу, — почему-то нараспев произнесла Марина. И повторила еще раз: — Не скажу.

А что она могла бы ответить? После злосчастного похода в Кымлот Марина провалялась в нурмикинотской больнице всего два дня. Да неделю просидела на больничном дома. Все обошлось, только покраснел и распух отмороженный мизинец, и с него пластами сходила кожа. Вскоре Марина опять вышла на работу. На лыжи теперь она вставала редко и каталась только в компании. Купила аппарат «Смену», много фотографировала. А печатать снимки можно было в лаборатории рентгенкабинета. Марине нравилось наблюдать, как в ванночке с проявителем на пустом белом листе вдруг, словно из небытия, проступают чуть заметные очертания пейзажей и лиц, как они быстро густеют и наполняются плотью. И вот уже перед ней на снимке то величавый Айкарем, то лица ее подружек-медсестер или врачей их районной больнички, то приехавший из Кымлота Юрка, стоящий возле упряжки в кухлянке и торбасах. Вечерами за этим занятием она проводила многие часы, а порой засиживалась заполночь. И в ночной тишине, в красном тумане фотолаборатории, Марина невольно задумывалась о своих отношениях с Георгием. Уж хоть бы он сказал, что следует зачеркнуть то, что между ними было, забыть друг друга и впредь жить каждый сам по себе. Но приезжая в Нурмикинот, он был прежним Юркой, внимательным и нежным. Происшедшее в Кымлоте, похоже, ничуть не смущало его.

— Пойми, Элку нельзя было не пожалеть, — обмолвился он. — У нее был кризис. Пришло письмо, что ее бывший муж хочет забрать у Элкиной матери их сына. Тут еще неприятности на работе…

— А ты, выходит, утешитель? или пожарный?

— Ну, зачем так? Поверь, я никогда не женюсь на Элке.

— Но ведь ты и на мне не женишься.

— Я тебя люблю, моя Марийка!

У Юрки добрая душа, думала Марина. Но он так устроен, что может одновременно любить двоих. А я не хочу делить его с другой.

— Через полтора месяца у меня кончается контракт, и я улечу в Москву в отпуск.

— Я буду очень скучать по тебе.

— Мария Ивановна советует мне не возвращаться сюда и поступать в мединститут. Да я и сама хочу учиться дальше.

— У меня до отпуска еще целый год. Но нас иногда посылают в Москву «выбивать» оборудование для экспедиций. Тогда увидимся. А тебе обязательно надо выучиться и стать врачом. — К тому времени ты совсем забудешь меня, Юрка!

— Ну, что ты, что ты, милая!

Значит, возвращаться из отпуска в Нурмикинот Георгий меня не зовет. И ни слова о том, что хотел бы устроить нашу жизнь вместе.

…Последняя неделя перед отпуском была сплошным мученьем. — Не торопись уезжать, — вдруг сказал Юра. — Может, меня пошлют на месяц в Москву. Тогда полетим вместе.

— Пока не выходит, — сказал он в свой следующий приезд. Они сидели вдвоем в комнате Марины. Она достала и поставила на стол две рюмки и бутылку.

— Давай, Юрка, попрощаемся на всякий случай. Я тебя никогда не забуду. Будь счастлив!

— Ты замечательная девчонка. Лучшая из всех, кого я знаю. — Они выпили вина. Обнялись. Расцеловались.