Владимир Вафин: Чужаки

Многого не хватает нашим детям: молока, игрушек, одежды, нормальных школ, чистого воздуха, лекарств..., но самый страшный дефицит — дефицит доброты и понимания. Как раз того, на что вовсе не нужны деньги, а нужна только человечность. Смешно надеяться, что она придет вместе с сытостью. Тут людям надо разбудить свои души. И книга Владимира Вафина — один из толчков, которые помогут такому пробуждению.

Владислав Крапивин

Подростки! Тревожно мне за вас, подранков с горьким детством, нищих, бездомных, покинутых и обманутых, выброшенных из нормальной жизни, ставших потерянными детьми.

Сегодня, в трудное для России время, всем стало жить еще тяжелее. Бесправным в мире взрослых, вам не верят, смотрят на вас с опаской. Чтобы выжить, вы переступаете грань закона и становитесь чужаками в своей стране, томитесь в казенных домах, переживаете столько, сколько не доведется испытать другим.

Пацаны, остановитесь! Не обкрадывайте себя! Поймите, надо, сцепив зубы, вытерпеть, несмотря ни на что выжить. Есть в этом мире доброе и хорошее, есть и те, кто вас не предал.

Пройдут годы, и у вас будут дети. Вспомните свое серое детство и не лишайте их радости. Берегите их!

Пацаны! Я желаю вам светлых дней, удачи и доброго пути. Не отчаивайтесь! Верьте в себя — и будет у вас радость, любовь и дружба!

Люди! Возьмите под защиту судьбу подростков! Они — будущее России, ее завтрашний день.

Владимир Вафин

(капитан Влад)

Все девять лет службы в милиции я слышал от командиров: «Ты — страж закона! Ты обязан соблюдать социалистическую законность, выполнять уставы и приказы». И я свято верил в это и был готов прийти на помощь тому, кто попал в беду. Я гордился тем, что моя служба необходима и что я нужен людям, которых призван охранять.

«Такие парни нам нужны в милиции». Эти слова, сказанные при беседе генерал-майором милиции, постоянно звучали во мне. И я гордился этим, продолжая нести нелегкую милицейскую службу. Вскоре я перестал быть нужным, потому что отказался слепо исполнять приказы начальства. Постепенно наступило прозрение и понимание того, что скрывается под сенью закона, какова она в действительности, милицейская служба.

Я почувствовал усталость, копившуюся годами, но не от противостояния преступникам и хулиганам, а от борьбы за выживание в органах, за право быть самим собой. Я понял, наконец, что все девять лет обманывал себя, потому что обманывали меня: трудно служить в милиции, живя по закону совести и чести.

Однако все по порядку.

— Призывникам строиться на плацу! — раздалась команда дежурного офицера.

Мы соскочили с кроватей и вышли на плац. Был холодный осенний вечер. Перед нами стоял капитан милиции и выкрикивал фамилии призывников. Они выходили вперед. Услышав свою фамилию, я тоже вышел из строя. Нас набралось тридцать парней. Некоторые из них галдели, недоумевая: «За что нас?» Какой-то остряк пошутил: «За изнасилование. Твоя подруга на тебя заяву написала!»

— Не, мужики, я серьезно, куда нас? — спросил кто-то.

Только в поезде мы смогли разговорить нашего сержанта.

— Будете, мужики, служить в военной милиции, — улыбаясь, поведал он.

Некоторые парни загоревали. Кто-то предложил выпрыгнуть с поезда, а один, не выдержав, выдохнул в сердцах:

— Да западло в ментовке служить! Меня же кореша потом задолбают!

Для меня же эта новость была в радость: сбывалась давняя мечта мальчишки, бывшего когда-то юным дзержинцем.

Через двое суток нас привезли в часть. Было раннее утро, и в казармах еще спали. Вымывшись под душем, мы надели серые хэбэ и стали все одинаковыми в этой мешковатой, смешно сидевшей на нас форме. Посмотрев на себя в зеркало, я почувствовал прилив радости, как мальчишка, напяливший на себя солдатскую форму.

Через три дня у нас началась «учебка». Каждый день шли занятия, но больше всего мне нравилась специальная подготовка, где мы изучали основы уголовного и административного права. Нам, вчерашним пацанам, пришлось задуматься над многими проблемами, которые для нас раньше просто не существовали.

Не знаю, как другие, но я с каким-то рвением взялся за «спецуху», внимательно слушал нашего взводного. Может, я бы и в свободное время читал конспекты, но наши тетради после занятий уносили в пузатом портфеле и выдавали их только перед занятиями.