Леонард Терновский: Касьянов год (Ландыши)

Наташа поставила на стол чайные чашки. И как раз в это время послышался звонок, и в комнату вошла маленькая седая женщина. — Здравствуйте, Розочка, — сказала Софья Андреевна. — Вы у нас сегодня первая ласточка. С Наташей Вы знакомы. А это Костя.

Не успели они усесться за стол, как раздался новый звонок. И почти сразу же — еще один. — Кажется, гость пошел валом, — отметила хозяйка.

В дверях показались еще одна невысокая женщина средних лет вместе с мужчиной с широким добрым лицом и отечными мешками под глазами. — Это Николай, врач-фармацевт и поэт, — шепнула Наташа. — И Ксения, его знакомая. А следом зашел Натан Наумович, профессор, физик и математик.

— Слушай, не лучше ли мне смотаться? — спросил Костя. — Неудобно, я ведь почти никого тут не знаю.

— А кто же тогда проводит меня вечером до дома? Впрочем, поступай, как хочешь.

— Рассаживайтесь, друзья, — сказала Софья Андреевна. — Наташа, налейте гостям чаю. Не станем дожидаться остальных. Ну, что у нас сегодня?

Все расселись за столом, попивая чай с печеньем и с принесенными кем-то пирожками. Костя примостился в уголке комнаты.

Роза достала из сумки несколько листов с отпечатанным на машинке текстом: — В прошлый раз мы говорили про обыски у редакторов самиздатского журнала «Поиски», я составила письмо в их защиту.

— Роза — геолог, сейчас уже на пенсии, — наклонившись над Костиным ухом, шепнула Наташа.

— А я, — сказал Николай, — написал «Приглашение к диалогу», обращение к властям с призывом вступить в разговор с инакомыслящими. А не только бездумно, без разбору карать их. Может быть, кто-нибудь тоже согласится присоединиться к моему письму.

— Сколько уже было подобных приглашений, — фыркнула Роза.

Оба машинописных текста передавали за столом по кругу. Взяв листочки, Наташа протянула их Косте. Они вышли в смежную комнатку.

— Никого из редакторов «Поисков» я не знаю, — сказал он, прочитав письма. — И о самом журнале в первый раз слышу. А вот «Приглашение» мне очень понравилось.

— Мне тоже, — ответила Ната.

— Его я готов подписать, текст хорошо написан. Спокойный тон, четкая мотивировка. И здравые предложения. Постепенное введение гласности, создание специального издания для диалога оппозиции с властями. Амнистия для политических, прекращение работы «глушилок».

Они вернулись в гостиную.

— Я Вашего письма подписывать не стану, — объявила Николаю Роза. — Надо не покорно просить, не смиренно приглашать к диалогу, а требовать. Прекращения гонений за мысль и слово. Освобождения всех узников совести. И наказания виновных в беззакониях.

— Так ведь я предлагаю не документ от имени нашей группы, — пояснил Николай. — Не нравится, — не подписывайте.

— Над текстом Обращения стоит поработать, — сказал молчавший до тех пор Натан Наумович.

— А мне письмо понравилось, — сказала Софья Андреевна. — Я его подпишу. Не как член группы, а как частное лицо.

В это время в дверях показалась немолодая, но модно одетая женщина с худощавым лицом, в очках. — Здравствуйте, Люся, — приветствовала ее хозяйка. — А мы уже подумали, что Вы не сможете приехать. Как Ваше здоровье?

— Меня должен был отвести сюда Эдик. У него сначала никак не заводился «Москвич». Кстати, под Вашими окнами уже стоит «наружка», целых две «Волги». Чувствую я себя неважно, давление скачет и временами жмет сердце. А от Андрея всем привет.

— Мы тут без Вас прочли составленный Розой документ от имени нашей группы. Про обыски у редакторов «Поисков». Он возражений не вызывает. А вот о другом письме, предложенном Колей, высказывались разные мнения.

— Ну, так давайте их сюда. — Закурив сигарету, Люся склонилась над документами.

Снова раздался звонок. — Должно быть, это Валюша припозднилась, — предположила хозяйка.

— А у нас только что закончился обыск, — объявила с порога девушка в брюках и светлой кофточке. — И у Шуры был шмон. Ваня, как только гэбэшники от нас ушли, помчался к ней.

Присутствующие обступили девушку с расспросами. — По какому делу? Протокол привезли? И что же у Вас, Валюша, забрали?

— Измучались? — сказала Софья Андреевна. — Присаживайтесь скорей к столу. Налейте Вале чаю покрепче.

— Протокол — вот, читайте. Забрали, как водится, разный самиздат и тамиздат. «Хронику». Сборник Сахарова. Первый том Гумилева, изданный на Западе.

— То есть его ранние стихи, написанные до революции. Ну, это явная антисоветчина!

— Еще принятый в прошлый раз документ нашей группы, который я чуть-чуть не успела допечатать. Вместе с пишущей машинкой. Так что работать мне пока не на чем.