— Я ее не трогал, — сказал он, гладя камень, словно лошадь. — И не буду. Она и так хороша. Но посмотрите сюда.
Он высек из меньшей части женскую голову, грудь и предплечье. Предплечье и грудь в одной горизонтальной плоскости. Голова закинута на сторону, так что щека легла плоско, волосы спадают с затылка, сливаясь с боковой плоскостью глыбы. Для молодого парня, лет тридцати четырех, это было неплохо.
— Совсем не так уж плохо, — сказал я. — Чувствуется монументальность.
— Да, — согласился он. — А вес? — Он сложил свои лапищи горстью, словно две суповые миски. — Вес чувствуется?
— Тяжелее камня, — сказал я. — Пожалуй, она тянет тонн на шестнадцать. Кубышка, как твоя Лоли.
Лоли почесалась двумя руками сразу и сказала сердитым голосом:
— Очень даже хорошо получается. И тема хорошая. Земля, оплакивающая своих сыновей. Но разве он меня слушает!
— Тема, конечно, дрянь, — сказал Эйбл. — Ну да на это наплевать. Я получил ее готовенькой от муниципалитета. Среди советников оказался один с образованием. Но не в этом дело.
— Пора чай пить, — сказала Лоли.
— А ну-ка, повернись, дорогуша. Вот так. — И он взял ее за плечи и повернул спиной. — Взгляните на спину. Что-то в ней есть. — И он провел тыльной стороной своей огромной шершавой пятерни по ее хребту. — Если отвлечься и забыть, что это тело.
— Скажите ему, мистер Джимсон, что лучше ему все равно не сделать, — сказала Лоли. — Он ведь только потому придирается, что не попил чаю. Чаю ему надо, чаю. Скажите ему.
— А посмотрите, что я тут натворил. Обкорнал, прямо обкорнал. Вся монументальность к чертям. А этот угол. А, беда...
— Так, — сказал я. — А зачем, скажи на милость, ты пробил здесь слева дыру? К чему она здесь? Зачем?
— Не спрашивайте, — сказал он, швыряя молоток на пол, да так, что выскочила паркетина. — Мне казалось, что я вижу здесь одного из мертвых: сидит, опустив голову на плечо. Еще утром я его чувствовал. Этот край глыбы и дает линию челюсти и шеи.
— Ага, — сказал я, — с чего же ты взял, что у тебя не получится? Он у тебя достаточно угловатый. О подбородок палец порезать можно.
— А что мне делать с этим углом?
Я увидел лежащую внизу фигуру. Плоская спина давала боковой план.
— Прости, дорогуша. — И он схватил Лоли за плечи, швырнул на колени и пригнул голову к плечу.
— Ах, Боже мой, — сказала Лоли. — Он только все испортит. Когда все уже получалось. Выпил бы лучше вовремя чашку чаю. А, да что там говорить!
— Видите ли, — сказал Эйбл, проводя скарпелем по Лолиным волосам. — Если забыть, что это тело, форма легко строится. — И он провел своими плоскими лапищами в воздухе, словно оглаживая поверхность скульптуры. — Крепкие, как скалы. Вот я и стал рубить верхний пласт. Срезал весь угол. А получилось рыхло. И становится все рыхлее. Как ни стараюсь сделать угловато. Теперь я даже не вижу другой вертикали. Здесь должна быть вертикаль. Таков характер этой глыбы. Здесь должно быть два куба. Чтобы чувствовалась кубичность. А посмотрите на нее: она стала рыхлой, гнилой; стоит чуть надавить — и палец войдет в нее, как в раскисшее масло.
И он двинул глыбу рукой, словно действительно полагал, что его пальцы могут проткнуть ее.
— А я тебе говорю, — сказала Лоли, — поставь здесь ящики с патронами. Ведь это поле боя. Земля, окруженная своими мертвецами. А ящики квадратные, куда уж квадратнее. Скажите ему, мистер Джимсон. Он же меня не слушает. Особенно с тех пор, как мы поженились.
— Что ты, дорогуша, — сказал Эйбл. — Я очень ценю твой вкус. А ну, нагнись-ка еще чуть-чуть. Вот так, — сказал он, обращаясь ко мне. — Может, еще удастся выкроить что-нибудь из Лолиной головы, если сделать ее поплоще.
— Ах, Боже мой, — сказала Лоли. — Ну чем тебе плохи ящики? Раз тебе нужен куб. И выпил бы ты все-таки чаю.
— Милая Лоли, — сказал я. — Нельзя ставить ящики посреди группы: это все равно, что вписать шелковый занавес в середину группового портрета. Одно с другим не вяжется.
— Не настоящий же ящик, — сказала Лоли, и слезы обильно потекли у нее к левому уху. — Ах, Боже мой, Боже мой! Он сегодня не обедал. Пожевал что-то всухомятку. Скоро шесть, а он еще не пил чаю.
— Ящик — идея этого осла, Биссона, — сказал Эйбл, поворачиваясь ко мне. — Я ему сразу сказал, что нельзя мешать искусственный куб и живое тело. Он будет выпирать, как канализационная труба в лесу. Как все эти финтифлюшки в стандартных памятниках, где люди и орудия напиханы вперемежку.
— Его надо остановить, или он все испортит. Скажите ему, что надо и о себе подумать, — сказала Лоли, посиневшая на сквозняке.
Читать дальше