Ариэль Бюто - Штучки!

– Как вы думаете, я могу к ней спуститься?

– Конечно! Только ответы не подсказывайте!

Элиза, с трудом втиснув стул, устроилась между Маргаритой и инвалидной коляской какого-то старичка, единственного мужчины во всей компании, если не считать мальчика-ведущего.

– Внимание, внимание! Столица Англии: Лондон, Берлин или Нью-Йорк? – подняв карточку, осведомился последний.

– Они нас за дебилов принимают, – проворчала Маргарита.

– Ну так зачем ты тогда пришла? Ты же не обязана! Пойдем, я отведу тебя в твою комнату…

– Лондон! – выкрикнул старик.

– Это Люсьен! – шепнула Маргарита на ухо внучке.

– Очень рада. Ну что, пошли?

– Да нет же! Я хочу остаться.

– Безобразие! Сейчас не его была очередь отвечать! – возмутилась тетка в халате.

– Ну и пусть не его, зато он всегда знает правильный ответ! – отозвалась Маргарита, не сводя глаз с Люсьена.

И окончательно забыла про Элизу.

Элиза прошлась по коридору первого этажа, с ужасом вдыхая обычные запахи жалкой старости. Запахи супа и мочи, лака для волос и резиновых подкладок под простыни. Приоткрыла дверь освещенной неоновыми лампами столовой, почитала объявления на доске. «Парикмахер придет во вторник в десять часов»; «Нас покинула мадам Бенен»; «К Сретению учимся печь блины»…

Когда она попробовала снова заглянуть в клуб, где еще не закончилась игра, Маргарита бросила на нее недовольный взгляд. Элиза почувствовала, что ее гонят, и убралась восвояси.

Она звонила бабушке раз в неделю, по воскресеньям, потому что в этот день никаких развлечений не было – только месса. Погода, чем сегодня кормили, кто выиграл в лото – темы разговоров оставались неизменными. Маргарита даже про детей расспрашивать перестала, у нее в голове путались дни, события и годы, она помнила своих родителей, умерших еще до войны, но забыла о том, что сама стала прабабушкой. Ругала меню и телепрограмму.

И все же через несколько недель в беседах Элизы с Маргаритой появилась новая тема, и это внесло в разговор некоторое разнообразие. Пресловутый Люсьен, единственный мужчина в «Поющей сороке», предмет страстного вожделения местных дам, похоже, предпочитал всем прочим бабушку Элизы. Когда Маргарита об этом заговаривала, голос старушки обретал прежнюю живость, и, не видя ее, можно было подумать, будто школьница рассказывает о первых сердечных волнениях. Она перестала жаловаться на свое новое жилье и даже иной раз похваливала ромовую бабу, которую подавали по четвергам. Что ж, раз так – Элиза может ездить к ней и пореже. Между прочим, мать и Кристина, как узнали про воздыхателя-паралитика, так окончательно на него Маргариту и спихнули, во всяком случае, ни ту, ни другую больше в «Поющей сороке» не видели.

– Здравствуй, бабушка!

– Это я, Элиза!

– Не знаю такой.

– Элиза, твоя внучка!

Не могла же она за неделю совершенно выжить из ума! Встревоженная Элиза попыталась дозвониться до директрисы, но день был воскресный…

– Ничего не поделаешь, придется ехать! – сказала она Марку.

И через четыре часа припарковалась на стоянке «Поющей сороки».

– Надо было заранее предупредить нас о своем приезде! – недовольно встретила ее дежурная.

– В чем вы меня упрекаете? Я же просто хотела сделать бабушке сюрприз.

– Дело в том, что… Тут произошла небольшая драма. Разве наша директриса вам не сообщила?

– О боже, нет, ничего она мне не сообщала! А что произошло-то?

– Не волнуйтесь, ничего страшного не случилось. Видите ли…

Элиза, не дослушав, устремилась наверх, и вот она уже бежит по сиреневому коридору к комнате 412 с видом на железнодорожные пути.

– Маргарита! Откройте мне! – умолял Люсьен.

– Мсье Фор, ну будьте же благоразумны! – ворчала сиделка, разворачивая инвалидную коляску в сторону лифтов. – И вот так целый день! – прибавила она, обращаясь к Элизе. – Ничего не скажешь, ваша бабушка – настоящая сердцеедка!

– Она заперлась на ключ? Я думала, здесь это невозможно!

– Да нет же, дверь открыта. Только ведь люди того поколения, к которому принадлежит мсье Фор, никогда не войдут в комнату дамы без приглашения!

Элиза оценила эти пережитки достоинства и сочувственно улыбнулась старику.

– Уходите! – взвизгнула Маргарита, когда Элиза толкнула дверь. – А-а-а, это ты, детка!

Старушка пылала яростью, но одета была очень нарядно. Поцеловав ее, Элиза спросила:

– Что происходит? Против чего ты бунтуешь?

– Ах, детка, это все из-за свадьбы!

– Какой еще свадьбы?