Марек Хласко - Обращенный в Яффе

- Я даже знаю, что твоя фирма процветает, - сказал я. - И готов объяснить почему: никто не умеет при уплате налогов жульничать так, как ты. Если верить тому, что ты пишешь в декларациях, фирма твоя терпит сплошные убытки.

- Так оно и есть.

- Потому что ты играешь.

- Какая разница, почему.

Мне было холодно, и чай ничуточки не помог. Я смотрел на стоящую перед ним бутылку «Стока».

- Не валяй дурака, Исаак, - сказал я. - Дай глотнуть. Если тебе и впрямь от меня сегодня ночью что-то понадобится, наверняка это будет уголовщина.

Он протянул бутылку; я налил себе стакан и выпил, а потом выпил еще полстакана, и только тогда мне полегчало. Я отдал ему бутылку.

- Ты сегодня что-нибудь ел? - спросил он.

- Нет.

- Поешь по дороге.

- Куда я еду?

- Куда надо.

- С тобой?

- Один. С малым, который будет ехать за тобой следом.

Я рассмеялся.

- Но не доедет, правда?

- Доедет, - сказал он. - В ад, если в него верит. Хотя это лишнее. Достаточно, чтобы угодил в больницу. - Он замолчал и через минуту добавил: - Этого, впрочем, нельзя угадать наперед. Если б можно было заранее знать, чем все кончится, то и полиция вела бы себя куда умнее. Возможно, вообще бы ни с кем ничего не случалось.

- Но тогда бы мне сегодня ночью нечего было делать, правильно?

- Что ж, стоял бы до утра под дождем.

Я подошел к столу и снова плеснул из бутылки себе в стакан. Не знаю почему, но глядя в его тяжелое и неподвижное лицо, я успокаивался. И тут я вспомнил про Роберта, который уже час стоит в вестибюле и выпрашивает у Гарри ключ, а Гарри на него даже ни разу не посмотрел и, верно, сидит сейчас, задрав ноги на стол и тупо уставившись перед собой. Это потому, что Гарри начитался детективов и насмотрелся фильмов, в которых ковбои часами сидят без движения, положив ноги на стол. Ну и еще потому, что Гарри - подонок. Мы все подонки: Гарри, Роберт и те двое, что нас обчистили. Только у этого человека, сидящего за столом и раскладывающего пасьянс, были деньги, и ему уже не требовалось быть подонком. У него ведь имелся я; и еще куча таких, как я.

- Если мне ехать сегодня ночью, говори скорей. Уже вечер.

- Завтра в Иерусалиме аукцион, - сказал он. - Продаются две хорошие машины. И я хочу их купить.

- Придется съездить в Иерусалим.

- Вся беда в том, что кроме меня туда собирается человек, который будет набивать цену. Я не могу заплатить столько, сколько он, а упускать случай жаль. Один малый там, в Иерусалиме, разорился, и все его имущество идет с молотка. Машины можно купить по дешевке.

- Что от меня требуется?

- Этот человек поедет сегодня ночью. У него новая машина с необкатанным движком, и ехать он будет ночью, когда дорога пустая, чтобы не перегружать мотор. И еще одно: он никудышный водитель. Ты его обгонишь, и он потащится за тобой. Обычное дело. Называется: сидеть на хвосте. Когда ты тормозишь, он видит твои стоп-сигналы и тоже притормаживает. И так всю дорогу - катит и горя не знает. Я сам когда-то так ездил. Ты, наверно, тоже.

- Да, - сказал я. - Я тоже. Но почему ты думаешь, что я для тебя это сделаю?

Он посмотрел на меня.

- Ты ведь знаешь, чем я занимался, пока не основал фирму.

- Знаю. Служил в полиции. Откуда тебя вышибли. За взятки. Именно поэтому теперь ты - владелец транспортной фирмы.

- Только поэтому. А знаешь ли ты, что такое line up?

- Предпочел бы не знать.

Он в первый раз улыбнулся.

- Это еще почему? Не знал бы, не явился б сегодня ко мне. Сигаретой не угостишь?

- Нет, - сказал я. - Выкурил последнюю по дороге.

- Будь добр, спустись вниз и купи. Магазин на углу еще открыт. Потом рассчитаемся.

Я не шелохнулся. Теперь я смотрел в окно; дождь не унимался, и я знал, что здесь, в Тель-Авиве, лить будет еще недели три. Но уже через месяц можно будет поехать в Эйлат, а через полтора - в Тверию. И я подумал о человеке, с которым спала та девушка из автобуса, и об этой моей невесте из Тверии, и еще подумал, что им бы стоило приехать сюда сейчас. Хотя, надо полагать, они бы и сейчас потели.

- Ну что, сходишь за сигаретами? - спросил Исаак.

- Исаак, - сказал я. - Достаточно, что я сегодня сделаю за тебя грязное дело. И ты мне за это заплатишь. Но зачем ноги об меня вытирать?

- Ты спросил, почему я думаю, что ты можешь для меня это сделать, - сказал он. - И заодно напомнил о моей службе в полиции. Вот я и отвечу тебе как полицейский. Предположим, у нас сейчас line up [3], ты стоишь в ряду, и какие-то люди тебя разглядывают, а я громко называю твою фамилию. Возраст - тридцать два года. Первый грабеж совершил в пятнадцать лет, но не был пойман. Затем последовало двадцать семь краж со взломом - это о которых известно, - притом на протяжении одного только года, что весьма недурственно для пятнадцатилетнего пацана. Потом вы с приятелем обокрали кого-то во Вроцлаве на Центральном вокзале, и тут тебя накрыли. Потом ты дезертировал из армии. Потом тебя привлекали в Германии за пьянство, в Швейцарии за пьянство, за измывательство над проституткой - в Израиле, за стрельбу - на Сицилии. Потом ты довольно долго был сутенером, пока твоя девушка не выбросилась из окна. После этого ты завязал и зарабатываешь на жизнь как брачный аферист. Твои приметы: рост - метр восемьдесят три, вес - восемьдесят килограммов, зеленые глаза, светлые волосы, продолговатое лицо, слева на лбу шрам. Это твои главные козыри, которые помогают тебе зарабатывать на хлеб обещаниями жениться. - Он задумался и, помолчав, продолжил: - Господи, вот что значит потерять сноровку. Забыл добавить, что, водя грузовик в горах нашей прекрасной и далекой Польши, ты подрабатывал контрабандой. Это ведь было на чешской границе.