Улья Нова - Инка

Дольше всего приходится ждать заказа от Зюба. Никто никогда не видел Зюба в лицо, говорят, он – собачий дантист. Еще болтают, что иногда он вырывает клык-другой у лаек и доберманов и делает из них древние, как мир, и очень дорогие амулеты. А кто откажется привесить на шею живой, здоровый клык, пусть клык этот на самом деле и вырван у добермана начальника бензоколонки? Зюба никто не видел в лицо – в корзинке приносит работы его дочка. Оказывается, ей только на вид десять лет, а на самом деле, может быть, и за двадцать, шепчут, что горбунья умеет оживлять птиц.

И вот однажды, отобрав товары и раздав заказы на следующий месяц, Инка отправилась в крепость отдохнуть. Обезоруженная неожиданностью, она остановилась на пороге, наблюдая странное существо, что прокралось в кабинет и без зазрения совести копается в ящиках. Маленькая, смятая девочка, как большой, неказистый птенец, внимательно обыскивала комнатку-крепость, от такой наглости по Инкиной спине побежала сороконожка: все обслюнявила, замусолила, все нарушила непрошеная гостья. Но она вовремя догадывается, что это не злой дух и не демон мегаполиса, а всего лишь посланница от Зюба явилась показать товар. Инка взяла себя в руки, захлопнула дверь, поймала девочку за шиворот и, глядя в косые испуганные глазки, потребовала:

– Оставь мои вещи в покое и расскажи-ка, где искать Огнеопасного человека, твой папаша наверняка его знает.

Девочка была из дикарей, ее взгляд мышкой метался по комнате, искал норку, где бы спрятаться. Не найдя убежища, она жалобно завыла.

– Не бойся, я тебе больно не сделаю, рассказывай. Пока не расскажешь, не выпущу, – пригрозила Инка.

Девочка задрожала, метнула испуганные глазки на дверь и промямлила:

– Огнеопасного человека трудно найти. У него две жизни, одна обманка, а другая – поддельная. Он ходит по городу и умеет напустить на себя незаметный вид. По вечерам он гуляет вдоль реки, но никогда не знаешь, на какой набережной его искать.

Инка нащупала взглядом в уголке оконца луч, за ним вытянула к себе Солнце и тихонько всхлипнула. Эх, с каким удовольствием она вышибла бы горбунью из крепости хорошим пинком под зад. Ох, тяжело носить в душе Виракочу, благородного и великодушного. Ласково обернулась она к девчонке, протянула ей браслетик из ракушек:

– Держи. А кролика могла бы оживить?

Горбунья, сжавшись, пятилась к двери и пищала на ходу:

– Не-а, только птиц могу, маленьких, мертвых, которые дня три как умерли, не больше, а то будет уродец, вроде меня. Кому мы такие нужны? Меня ведь Огнеопасный человек оживил, я мертвая родилась.

Когда горбунья исчезла за дверью, Инка внимательно осмотрелась: не пропало ли чего. Кружит Инка по крепости-вилькабамбе, высматривает последствия вторжения непрошеной гостьи. С тревогой выдвигает она ящики стола и внимательно просеивает их содержимое: на месте ли узелок с косточками кролика, цела ли любимая кружка, не уплыл ли в вечное плавание новенький, обшитый перламутром кошелек-форель, тут ли косынки, чтоб их теребить, все ли кусочки кожи и пуговицы целы? В самом верхнем ящике, поверх коробки с иголками и нитками, что это такое лежит, ничего тут раньше не было. Находит Инка нитку бус, с волнением берет знакомую вещь в руки, чувствует горький аромат кофе, что разгоняет другие запахи, будит от снов, тревожит и отпугивает все воспоминания, кроме одного. Падает Инка в кресло, сердце в ее груди мечется, беспорядочно гремит в погремушки и дует изо всей силы в толстые тростниковые дудки, сердце требует действий, заставляет куда-то бежать, шумит и рвется на части. Снова кецаль в груди поет о Заклинателе Встреч, но Инка никуда не бежит, она сидит неподвижно, пытается собрать в горсть осколки того, что слышала и знает об Уаскаро. Но разрозненные черепки отполированы морем, не подходят один к другому, все пути ведут к Огнеопасному деду, без него заблудишься в горной стране, без него не будут покорны духи амулетов, без него не найти Уаскаро. Инка запустила пальцы гребнями в косицы, застыла, не дышит и не высказывается. От любой жизни рано или поздно накатывает усталость и, как волна в шторм, достает тебя.

Теперь по дороге домой Инка сворачивает к набережным, бродит одна вдоль реки, пока силы окончательно не истощатся, пока усталые ноги и руки не задрожат. Прогулки эти здорово увеличивают расстояние от лавки до ее бедлама-вигвама, иногда она гуляет полночи, дышит сырым, безрыбным воздухом реки. Чтобы чем-то остудить горящую голову, мечтает Инка соорудить плот и уплыть на нем в Новый Свет, там можно будет так же медленно и задумчиво гулять по кромке моря, выискивая диковинные раковины, разрешая волнам облизывать босые ноги.