Улья Нова - Инка

Эту ночь ни он, ни она не сомкнули глаз. Когда Венера стала расчесывать взъерошенные волосы и ронять на Землю росу, когда Бог Мира вылил в блюдце ночи молоко, они еще не легли, и кровать Звездной Пыли встретила новый день несмятой. Ловя последние минуты, они сидели у окна, Инка – в желтеньком сарафанчике, астроном – в старенькой футболке и в тертых, растрепанных вельветках. Иногда, нарушая тишину, Инка шептала: «Ну дай», – и легонько, бочком старалась пробраться к глазу телескопа. Звездная Пыль отрывался не сразу, смакуя последние секунды, он разрешал себя упрашивать, подталкивать, с улыбкой выслушивал грубости и ежился от щекотки. Когда Инка наконец отвоевывала дальновидный глаз, астроном сидел возле нее, брал гитару, задумчиво перебирал струны, наигрывая печальные песни. Небо было ясное, Инка, заглянув в окуляр, уносилась к далеким скоплениям звезд. Она не знала ни их имена, ни возраст, ни кто из них – красный и кто – белый. Не представляла она и размеров этих звезд, где карлики, а где гиганты, понятия не имела, сколько каждой из них суждено мерцать и кипеть. Инка присматривала за небом по-хозяйски, как там поживают звезды-птицы: стриж, кондор и сокол, разлетелись в разные стороны, никак их не найти, уж не обидела ли их злобная Мама Миркук [15], поедательница звезд. И небо, позволившее заглянуть в свои тайники, так закружило Инку, что совершенно невозможно было оторваться, и Звездной Пыли приходилось настойчиво трясти ее за плечико, худенькое, как у молодой, едва оперившейся цапли. Одинокая Мама Килья неспешно прогуливалась над домами, грустила, зябла и обижалась, что на нее сегодня не обратили внимания. Когда Звездная Пыль отвоевывал телескоп, Инка клала голову ему на плечо и ласково осматривала оспинки и царапинки на круглом лице Мамы Кильи, закрывала глаза, слушала тихие печальные песни и ждала своей очереди. Утро медленно подступало, волоча по небу светлеющий шлейф. Инка согрелась и повеселела, она нюхала день и особенно остро чуяла: ветер поменялся, старый мир остался в стороне. Инка вздыхала: теперь вокруг нее устанавливался другой, еще не знакомый мир – без «Атлантиса», без Уаскаро, и в этом незнакомом мире она должна жить и утверждаться, собирая вокруг себя земли и людей. От этого птица кецаль затянула взволнованную песнь, а в душу врывались восторг, печаль и страх.

Рассвело, звезды исчезли, Мама Килья, закончив ночную прогулку, скрылась из виду. Было около шести, когда Инка и Звездная Пыль, молча, раздумывая об увиденных явлениях, пили кофе на неубранной с вечера кухне. Как ни хорошо было первое знакомство Инки с небом, как ни тянуло ее остаться в этой милой маленькой комнатке со своим новым другом, жизнь трубила в большие морские раковины, призывая что-то делать, бежать, скитаться в поисках работы. Натянув еще сырую кофточку, Инка поймала в ладони бледное лицо Звездной Пыли, посмотрела ему в глаза, не догадавшись, что один из них – ненастоящий. Затем она нежно и повелительно наклонила ему голову. Все это она делала уверенно и плавно, поэтому не оставалось сомнений в правоте ее действий, особенно, когда она легонько, благодарно коснулась губами его лба и без лишних слов выскользнула из квартиры. Звездная Пыль несколько минут топтался на пороге, наблюдая, как фигурка в сарафане, вспрыгивая на ступеньках, уносилась желтой птичкой. Потом он вздрогнул от далекого удара двери, выпустившей Инку на зябкую с утра улицу. Он снова почувствовал себя как потерявшая орбиту планета, не выспавшийся, вспомнил, что нынче не суббота, а пятница, и стал рассеянно собираться на работу, то и дело застывал на месте, растерянно глядел перед собой, как всегда после ночи у телескопа.

Инка спешила домой не потому, что ей нужно было совершить успокоительное омовение под душем. Домой легче притащить и сгрузить всю повозку недавних происшествий. У подъезда хором с какой-то доисторической старушенцией оглашала утренние дворы соседка Инквизиция. Заметив Инку, которая подозрительно рано и подозрительно бледная откуда-то возвращается, соседка позволила старушенции ползти восвояси и двинулась к новой жертве. Бессмысленно было что-то скрывать и тем более не поздороваться с ней. Инка приподняла уголки губ в улыбку, кивнула головой «здрасьте» и виновато, сама не зная, почему, стала оправдываться: «Фирму закрыли, я теперь без работы». Инка знала: новость как на хвосте сороки быстро облетит подъезд и соседние дворы, все их обитатели, знающие и не знающие ее, будут обсуждать на скамеечках утром, вечером и в сумерках, как много фирм ежесекундно рождается и умирает в городе. Инквизиция внимательно вглядывалась в Инкино лицо, стараясь прочитать по нему, что еще из недосказанного произошло в Инкиной жизни, и тоном прорицательницы, всегда догадывающейся о большем, покачав головой, сухо предложила: