Вскоре крыльцо опустело. Началась лекция. По привычке, Гоша спрятал руки в карманы куртки — перчаток он не носил, по неизвестной даже ему самому причине — и пошел прочь от института, студентом которого он уже не был. «Кругом снег, а люки как спасительные островки. Чернеют то тут, то там. Только они не покрыты снегом. А если сравнить снег с дерьмом, то канализационные люки — это Ангелы. Потому что только они могут защитить себе от дерьма, — размышлял по пути Гоша.»
На метро Гоша доехал до центра. Нашел кафе, в котором работала Дана, и зашел внутрь с обратной стороны здания через служебный вход, на двери которого висела табличка «Только для персонала».
Дана сидела на столе, широко разведя ноги, а перед ней стоял какой-то парень в обтягивающей белой майке с короткими рукавами, подчеркивающие его мускулистые руки. Он обнимал Дану за талию, а она, обвив его шею руками, жадно вылизывала его ухо, иногда засовывая свой язык внутрь.
Предательство — последнее прибежище патриотов.
Гоша стоял, и смотрела на все происходящее, ничего не делая и не говоря. Он бы, наверное, и ушел так же молча, если бы парень его не заметил.
— Эй! Тебе чего? — окликнул он Гошу.
Дана посмотрела испуганными глазами на Гошу.
— Иди, — ласково попросила она парня, проведя рукой по не менее мускулистой, чем его руки, груди. — Я потом тебе все объясню.
Парень улыбнулся Дане. Потом перевел взгляд на Гошу, и улыбка превратилась в издевательскую усмешку. Было видно, что Дана для него лишь очередная девушка, с которой он переспит, а потом выбросит ее.
Он вышел.
— Не смотри на меня так, будто я во всем виновата… — начала Дана, как только дверь за парнем закрылась. Она спрыгнула со стола и подошла к Гоше.
Гоша молчал. Дана попыталась прикоснуться ладонью к его лицу. Гоша перехватил ее руку и отстранил.
— Ты сердишься?
Гоша молчал.
— Ты меня не простишь?
Гоша вдохнул и с шумом выпустил воздух.
— А должен? — спросил он.
— Не знаю, — пожала плечами Дана. — Тебе решать.
Гоша ничего не ответил. Они помолчали немного. Потом Гоша, вдруг, сказал:
— Ладно… Я пойду…
Он повернулся, чтобы уйти, когда Дана спросила его:
— А ты зачем приходил?
— Какая теперь разница, — помолчав немного, ответил Гоша.
— Что-то случилось? — с наигранным беспокойством спросила Дана.
— Нет. Что ты? Все хорошо.
— Если все хорошо, то зачем тогда надо было приходить? — Дана заплакала. — Это ты во всем виноват! Я не хотела с тобой расставаться! Если бы ты не пришел, то ничего бы и не узнал! И все было бы нормально. Это ты виноват!
— Хорошо… Я виноват. Только не плачь, — Гоша никогда не знал, что делать и какие слова говорить, когда кто-нибудь плакал.
— Зачем ты пришел?! — у Даны начиналась истерика.
Гоша обнял ее за плечи и прижал к себе. Дана била его в грудь и постоянно повторял одно и тоже:
— Зачем? Зачем ты пришел? Зачем…
Через минуту она начала успокаиваться.
— Что теперь будет? — окончательно придя в себя, спросила она Гошу, разглядывая его лицо, и прекрасно понимая, что так близко видит это родное лицо, с выразительными скулами и грустными глазами в последний раз. Она понимала, что на самом-то деле, ничего более родного у нее в жизни больше не будет.
— Найдешь себе парня. Не этого, — Гоша кивнул на дверь, в которую вышел парень в белой майке. — А хорошего. Красивого. С зелеными глазами. Он будет тебя любить. А ты его. И все у вас будет хорошо.
— А ты?
— А я? — Гоша задумался. — А что я? Я ничего. Со мной тоже все будет в порядке.
— А ты меня любил когда-нибудь?
Гоша перестал обнимать Дану. Посмотрел на нее. Аккуратно вытер ей слезы. И пошел к выходу.
— Так любил или нет?!
— Слишком много вопросов для одного дня, — ответил он.
Как только он вышел, Дана села на пол и заплакала, как плачут матери, по не вернувшимся с войны сыновьям.
Гоша поехал в свой уже бывший дом, туда, где он жил с Даной. Это была ее квартира. Она досталось ей от бабушки, которая случайно, а может по причине старческого маразма, вписала в завещание внучку, которую за всю свою долгую жизнь видела только в младенчестве, когда та только родилась. Как бы там ни было, после смерти бабушки, Дана ушла из дома родителей и поселилась в квартире, ставшей ее собственностью. А еще через полгода она жила там уже не одна, а с Гошей. Дана не знакомила его со своими родителями. А он не знакомил ее со своими. Но не потому, что не хотел, а потому, что он сам с ними не был знаком.
Читать дальше