Олег Лукошин - Человек-недоразумение

Наш самый дальний выезд на восток. Помнится, был вариант сразу же после Барнаула рвануть в Новосибирск, а оттуда в Уссурийск и Хабаровск, но вроде бы этот вариант, предложенный каким-то местным прихиппованным этнографом-путешественником, неизвестно где и как возникшим на нашем пути, подразумевал исключительно путешествия, вовсе без концертов. Такой вариант показался нам скучным, а скорее всего, просто-напросто не хватило денег.

Замечу в качестве некоторого отступления, что вспоминать прошлое, как выясняется, чрезвычайно тяжело. Я уже не в первый раз сталкиваюсь с тем, что элементарно не помню некоторые события, достаточно важные, по крайней мере, казавшиеся мне таковыми в то время, а вот сейчас… какой-то слой ила закутал их непроницаемым ковром, и сквозь его поверхность высвечивают лишь отдельные и малозначительные эпизоды. Возможно, память просто уберегает меня от травм прошлого?

Но я жёсток и требователен к своему сознанию и заставляю его воссоздавать последовательность событий и их эмоциональную составляющую. Иначе нельзя, воспоминания — всё, что у меня есть.

В Барнауле я со сцены порадовал зал очередной победой над материальным миром — разрушением Берлинской стены. Всё произошло тотчас так же, как и с прошлыми выплесками энергии: бессонная, мучительная ночь, жгучее, невыносимое томление, странное ощущение выплеска и пришедшей вслед за ним лёгкости, новость о падении Берлинской стены, дошедшая до нас в форме слухов (телевизор в те времена ни я, ни другие члены «Сна Борменталя» не смотрели, и газеты тоже читать не собирались).

— Наивные немцы думают, — вещал я со сцены, — что стену разрушили они сами, что это результат какого-то мифического исторического процесса, стихийного и неожиданного. Чушь! Истинный разрушитель стены — это я, ваш Владимир Ложкин, душа и совесть русского рока. Думаете, мне хотелось её разрушить? Думаете, я поклонник Канта и мюнхенской «Баварии»? Ничего подобного! Мне нет до немцев дела, я даже огорчён тем, что обе Германии объединяются сейчас в одну, хотя на самом деле это никакое не объединение, а присоединение ГДР к ФРГ, я желал бы их полного и окончательного распада, вплоть до деревень и посёлков, но я ничего не в состоянии с собой поделать. Я запустил маховик, и остановить его уже никто не в силах. Этот мир ждёт крах! А всё оттого, что он не принял меня с самого начала, что превратил меня в изгоя, что сделал из меня недоразумение. Теперь он расплатится сполна!

Честно говоря, последовавшее за разрушением Берлинской стены объединение двух Германий действительно сильно озадачило меня. Оно как-то не вписывалось в общую картину мировой агонии — согласитесь, странно: всё рушится, а они вдруг объединяются. Но сейчас я понимаю, что недовольство моё возникло от недопонимания ситуации. Объединение Германий — всего лишь одно из ничтожных созидательных проявлений окружающей действительности, пытавшейся стихийно разработать какую-то защитную концепцию и произвести оборонительные манёвры под натиском моих стремительных атак. Манёвры оказались локальными и кратковременными, потому что шансов этому миру я оставлять не собирался.

— Урррра-а-а-а-а-а-а!!!!!!! — восторженно завопила публика, искренне радуясь (хотя с чего бы?) тому обстоятельству, что Берлинской стены, у которой никто из них, скорее всего, не был, немногие слышали о ней по телевизору, а большинство и вовсе не представляло себе, что это такое, больше нет и что по чуждому и неизвестному нам Берлину можно перемещаться беспрепятственно во все стороны. Говоря по правде, радоваться исчезновению Германской Демократической Республики, этого супергосударства, являвшегося одним из самых высокоразвитых с экономической точки зрения, но при этом в колоде этих самых высокоразвитых имевшего наиболее высокий уровень социальных гарантий, было откровенно глупо, и даже тогда, будучи всё же слишком ветреным и не вполне сформировавшимся человеком, я в глубине души понимал это. Но не радоваться очередному проявлению собственной огромной разрушительной Силы я не мог — это всё равно что не радоваться приходящей раз в год потенции.

Радость же публики, причём столь безудержная, несколько смутила меня. Я в первый раз задумался над тем, как все эти люди воспринимают мои слова, и после стремительных, но глубоких раздумий тут же, в следующее мгновение, пришёл к выводу, что зал просто не воспринимает их всерьёз. Да, вот так: они полагают, что я дурачусь, что я пребываю в образе эксцентричной рок-звезды, потчующей очередными своими выходками провинциальных ротозеев, что я всего лишь «делаю шоу», имея в виду все произведённые разрушения не буквально, а в лучшем случае иносказательно, что это просто линия поведения такая, что она или какие-то там хитрожопые продюсеры, просчитавшие все эффекты от скандальных высказываний, обязывают произносить меня подобное.