Виктор Бердник: Один из семи

— А можно без перил и покороче?

Голова миссис Майзер лихорадочно работала, чтобы хоть как-то скостить неожиданный расход. Это ничего, что её инвалид отец должен будет проявлять как в цирке чудеса эквилибристики, чтобы не съехать случайно на сторону и не свалиться. Не смущало её и то, что как Сизиф из последних сил он будет вкатывать по крутизне склона своё тело на коляске, рискуя каждый раз не удержаться и увлекаемый предательской инерцией, двинуться назад, хватаясь отчаянно то за воздух, то за ободья колёс. Я не стал спорить и тут же пересчитал. Названная новая цена с учётом всех лишённых конструктивных решений, её тоже по всей вероятности не устраивала. Как мне показалось, она ожидала, что сможет меня облагодетельствовать только одним тем, что предложила именно мне этот пустяшный заказ и теперь увидев, что за копейки ничего не удастся сделать, очень нервничала. Этот тип людей был мне знаком до боли. С первых дней моей жизни в Америке и общения напрямую с ними, я осознал эту трудно объяснимую психологию. Эту патологическое восприятие, униженного однажды сознания, генетически унаследованного через поколения, в котором было заложена уверенность, что кому-то нужно меньше, чем им. В любом эмигранте они прежде всего видели дешёвую рабочую силу. С этим устойчивым стереотипом мышления, выработанным собственным стабильным благополучием, было неудобно расставаться, и камень преткновения заключался только в страдании кошелька. Вот и сейчас моя новая клиентка разыгрывала эту карту, не испытывая смущение от неприглядности её неуместного торга.

— У меня ожидается много работы в будущем и, если за эту ты возьмешь дешевле, то в дальнейшем я смогу обращаться к тебе за помощью.

Она делала отчаянные попытки убедить меня в выгоде быть сговорчивым, которая ей самой казалась явной и неоспоримой. Упускать человека с хорошими рекомендациями, которому можно доверять, было нелегко, но заплатить как положено, было намного труднее. В душе миссис Майзер происходила даже не борьба, она попросту не могла перешагнуть этот рубеж и отказаться от всего того, что ей было привито нормами здешней жизни. Никто никогда прямо не декларировал неравенство, но, тем не менее, принятый в этой стране образ мыслей предопределял отношение к людям, стоящим ниже на социальной лестнице.

Мне оставалось только развести руками. Я отрицательно покачал головой и попытался понять, что движет всеми этими её ухищрениями. У такой даже можно было по старой памяти взять интервью и начать с простого и откровенного вопроса: «Ну и как вы дошли до такой фантастической жадности?»

— Сожалею, миссис Майзер. Это резонная цена и вы не пожалеете, что обратились ко мне. У вас есть мой номер и если надумаете, то можете дать мне знать в любое время. Я понимаю насколько вашему отцу необходима эта рампа и не буду откладывать.

Она уже почти не слушала и похоже смирилась с мыслью, что к выходным дням намеченное не удастся претворить в жизнь. Болезненное стремление не потратить ни в коем случае больше, чем она предполагала, заставляло её выискивать дешевизну, пусть даже себе во вред. Мне не только не приходилось сомневаться, а я уже был уверен на все сто процентов, что миссис Майзер собиралась обзванивать других в надежде отыскать приемлемую для себя цену. Сколько времени на это уйдёт? Неделя? Две? Может месяц… Пока не отыщет мексиканца-нелегала, готового слепить без всякой ответственности всё, что она захочет. За такие деньги она уже никуда не спешила. Её папа молча и удручённо смотрел из своего кресла на останки рампы, как на разбитую безжалостной волной шлюпку, оказавшись один на один со свирепой стихией.

«…Бедный старик. Наверное, он вспомнил, как когда-то очень давно он носил на своих крепких руках чудную малышку и старался ей угодить новой куклой…»

Мне было его откровенно жаль. Наверное, ему очень хотелось хоть ненадолго вновь оказаться на солнечном свете, чтобы не видеть какое-то время надоевшие стены, в которых он оказался заперт. Его слезящиеся глаза уже ничего не выражали, только полную покорность судьбе. Эта грустная картина ещё долго стояла у меня в глазах, и я ошибочно предполагал раскаяние миссис Майзер, представляя, как очень скоро после смерти отца, она вспомнит с болью в душе, как выгадывала сотню-другую, вместо того, чтобы услужить, чем может в его последние дни. Это впечатление было настолько сильным, что я долго не мог от него отделаться. Было непостижимым столкнуться с такой трагической силой денег, способной делать человека равнодушным даже к своему близкому. Сталкиваясь с особенностями здешней жизни, я ещё раз убеждался, что везде люди в принципе мало чем отличаются друг от друга. Те же достоинства, и те же недостатки. Единственное, что их делает другими, это общество, в котором они живут и чем оно богаче, тем ярче и выразительнее пороки и тем незаметнее добродетели.