Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

«Что-то она так торопится», — с неприязнью подумал Бочерч.

— Я лично пытаюсь восстановить демографический дисбаланс, который оставил нам Наполеон в наследство, — сказал Местр, улыбнувшись, с явной иронией в голосе.

— Ты видела его детей? — спросил Бочерч Жинетт.

— Нет, — однозначно ответила она.

Больше он не дождался от нее никакой информации по этому поводу.

Официант принес стаканы с выпивкой. Местр поднял свой.

— За ваше приятное пребывание в приятной стране, — произнес он все с той же острой иронией. — И за скорейшее возвращение домой.

Они выпили. Воцарилась неловкая тишина.

Чтобы нарушить тягостное молчание, Бочерч спросил:

— Какая у вас специальность? Я имею в виду, работаете ли вы в определенной области журналистики? О чем пишете?

— Моей областью являются война и политика, — ответил Местр. — Как видите, выигрышные темы.

— Да, тут не будешь сидеть сложа руки, как мне кажется, — выразил свое мнение Бочерч.

— Да, вы правы. Всегда находятся дураки и жестокие негодяи, которые не оставят такого человека, как я, без работы, — сказал Местр.

— Как вы думаете, а что произойдет здесь, во Франции? — спросил Бочерч, решительно настроенный быть отменно вежливым и поддерживать беседу до того момента, покуда не выяснит, даже в результате осторожного намека, почему это Жинетт захотелось познакомить его с этим человеком.

— Ну а что вы сами думаете по этому поводу? Что может произойти здесь, во Франции? — повторил Местр его вопрос. — Теперь у нас во Франции новая форма приветствия. Она практически заменила привычные «Bonjour»1 и «Comment ca va?»2- Он пожал плечами. — Нам грозят серьезные неприятности.

— Всем грозят серьезные неприятности, — отозвался Бочерч. — Америке тоже.

— Неужели вы на самом деле думаете, — Местр сверлил его своим холодным, ироничным взглядом, — что в Америке у вас будут такие проявления насилия, волна политических убийств и вспыхнет гражданская война?

— Нет, не думаю, — сказал Бочерч. — Так вы считаете, что такое возможно здесь, у вас?

— В определенной мере, — ответил Местр. — Как видите, уже происходит.

— Вы полагаете, что такое снова произойдет? — спросил Бочерч.

— Вполне вероятно. Но только в более обостренной форме.

— И скоро?

— Рано или поздно.

— Звучит довольно пессимистически, — сказал Бочерч.

— Во Франции живут исключительно одни пессимисты, — продолжал Местр. — Стоит вам пожить здесь подольше, и вы сами в этом убедитесь.

— Ну, если это произойдет, как вы думаете, кто возьмет верх?

— Отбросы, самые худшие элементы, — сказал Местр. — Конечно, не навечно. На какой-то период. К сожалению, придется пережить такой период. Вряд ли это доставит нам удовольствие.

— Том, — вмешалась в их диалог Жинетт, — может, я доходчивее расскажу тебе все о Клоде. — Она напряженно, внимательно слушала, что говорил он, не спуская с него глаз, в которых сквозила тревога. — Клод работает в одной газете либерального направления, и ее уже не раз конфисковывало правительство за опубликованные об Алжире статьи.

— В общем, — перебил ее Местр, — выходит так, если газета публикует мою статью и ее за это не конфискуют, я начинаю рыться в себе в поисках первых признаков трусости.

«Какая жалость к себе, — подумал Бочерч, — в сочетании с поразительным самодовольством». Чем больше этот человек разглагольствовал, тем меньше он ему нравился.

— Но это еще не все, Том, — продолжала Жинетт. Она повернулась к Местру. — Ты не возражаешь, Клод, если я скажу об этом, а?

— Ну, если ты считаешь, что это его заинтересует… — Клод пожал плечами. — Американцы обычно никогда серьезно не относятся к подобным вещам.

— Что вы, я очень серьезный американец, — возразил Бочерч, в первый раз выдавая свое раздражение. — Я почти каждую неделю читаю журнал «Тайм».

— Теперь вы подшучиваете надо мной, — сказал Местр. — Но я не виню вас за это. Во всем виноват только я один. — Он рассеянно оглянулся. — Нельзя ли еще выпить?

Бочерч, помахав официанту, сделал рукой широкий круг, давая тому понять, что нужно заказ повторить для всех.

— Так что же такое — «не все», Жинетт? — спросил он, стараясь подавлять готовое вырваться наружу недовольство.

— Письма, телефонные звонки, — сказала Жинетт.

— Какие письма, какие телефонные звонки? — не понял он.

— С угрозой убить меня, — с удивительной легкостью объяснил Местр. — Письма обычно адресуются мне лично, звонками донимают жену. Вполне естественно, она сильно расстраивается, ведь она женщина. Особенно тогда, когда раздается до пяти или шести звонков в день.