Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

Встречался он со Смитом днем и в парной «Клэридж»: небольшого роста, полный, с удивительно стройными ногами, он сидел обычно в парной, завернувшись в простыни, и постепенно багровел, щедро расточая улыбки, окутанный облаком пара: цель его была как следует пропотеть, чтобы сбросить жирок, накопленный за долгие годы усиленного питания в лучших ресторанах Европы.

Несколько раз видел Смита около шести вечера в парикмахерской отеля «Георг V», где имел обыкновение бриться, а после этой процедуры — в баре наверху, в баре «Плаза-Релэ» и в английском баре «Плаза-Атене»; поздно вечером — в разных ночных клубах: «Слон», «Блан», «Кэрроллз», «Красная Роза»…

С замиранием сердца думал Барбер об оставшихся в бумажнике пятнадцати тысячах франков. Впереди долгий, сырой, трудный и весьма дорогостоящий день. Надев шляпу и пальто, он вышел из отеля. Дождь все еще льет… Окликнул такси, назвал шоферу адрес ресторана возле Круглого моста.

Все началось два месяца назад, на трибуне в Отей, перед началом шестого забега. День выдался пасмурный, туманный, и зрителей собралось немного. У Барбера все не очень ладилось, но перед шестым заездом он получил подсказку, при ставках восемь к одной. Поставил пять тысяч (опережение на нос), забрался на самый верх трибуны, откуда легче наблюдать за всей картиной предстоящего заезда.

На трибуне рядом с ним оказался всего один зритель: небольшого роста толстячок, в дорогой на вид бархатной шляпе, в руках бинокль и зонтик — вылитый англичанин. Улыбнувшись, он кивнул соседу. Барбер ответил вежливой улыбкой — и только в этот момент понял, что неоднократно видел этого человека (или его брата, или еще с полдюжины очень похожих на него людей) в ресторанах, барах, на улице: обычно в компании высоких, длинноногих девиц — манекенщиц либо проституток высшего пошиба.

Толстячок двинулся к нему вдоль сырого бетонного ряда мест, довольно проворно передвигаясь на своих коротких ногах. Лицо ухоженное, с очень распространенными чертами; большие, красивые черные глаза с густыми черными ресницами; на шее яркий галстук. Подобный тип лица Барбер окрестил «экспорт-импорт»: одновременно вежливое, циничное, самоуверенное, сексуальное, отчаянное и отважное, оно может принадлежать турку, венгру, греку или тому, кто родился где-нибудь в Ираке, например в каком-то баре. Такое лицо можно увидеть где угодно: в Париже, Риме, Брюсселе, даже в Танжере, причем в самых престижных местах и всегда с выражением деловой озабоченности. Неизменно оно вызывает время от времени повышенный интерес полиции.

— Добрый день, — поздоровался он по-английски, приподняв шляпу. — Надеюсь, у вас сегодня счастливый день?

У него акцент, но какой — точно определить с ходу трудно. Такой свойствен ребенку, перебывавшему во множестве школ повсюду, к которому были приставлены десять нянек десяти национальностей.

— Так, ничего себе, — состорожничал на всякий случай Барбер.

— Какую лошадь вы предпочитаете в этом забеге? — Толстячок ткнул острием зонтика на дорогу, где по грязной траве лошади робко трусили к линии старта.

— Номер три, — ответил Барбер.

— «Номер три»? — Тот только пожал плечами, — мол, ему жаль собеседника, но в силу хорошего воспитания он воздерживается и не высказывает своего сожаления вслух. — Ну а как в наши дни дела в кинобизнесе?

— Кинобизнес отправился домой месяц назад.

Барбер слегка удивился — откуда этому человеку все о нем известно. Одна американская компания делала картину о войне, и Барбер в течение четырех месяцев за хорошую плату работал техническим консультантом (надо же, как повезло), надевая на главных действующих лиц парашюты и объясняя режиссеру различие между самолетами «П-47» и «Б-25».

— Ну а та блондинка — звезда? — не унимался коротышка, отнимая бинокль от глаз. — С таким изумительным задом?

— И она уже дома.

Вскинув брови, он покачал головой, выражая сожаление по поводу того, что его новый знакомый, а вместе с ним и весь Париж лишился такого превосходного зада.

— Что ж, — продолжал он, — в этом тоже есть что-то приятное, по крайней мере, вы можете днем посещать скачки. — Он смотрел в бинокль на беговую дорожку. — Вот, поехали!

Лошадь под номером три шла все время впереди, вплоть до заключительного этапа: там ее обогнали другие четыре лошади.

— В этой стране дистанция на бегах всегда кажется на сто метров длиннее. — Барбер, когда лошади пересекли финишную прямую, вытащил свои билетики и, разорвав их все, швырнул на влажный бетон.