Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

— Ах, ты заметил…

— Где же твои прежние блондинистые локоны?

— Решила немного походить с естественным цветом. — Кристина помешивала ложечкой чай. — Так, для разнообразия… Тебе нравится?

— Пока не решил. Во всяком случае, они стали длиннее…

— Угу, зима на носу. С голым затылком холодно. Все говорят, что так я выгляжу гораздо моложе.

— И абсолютно правы! Теперь ты похожа на одиннадцатилетнюю девчонку.

Кристина, улыбнувшись, подняла свою чашку.

— Ну, за тех, кто вернулся, — произнесла она на манер тоста.

— Тосты за чаем не произносят, — упрекнул ее Беддоуз. — Не принимается.

— Ах ты, избалованный гурман, любитель крепких спиртных напитков! — парировала Кристина и спокойно принялась отпивать маленькими глотками чай из чашки.

— Послушай, — продолжал Беддоуз, — как насчет сегодняшнего вечера? Мне казалось, ради меня ты пожертвуешь компанией своих дорогих друзей и мы с тобой отправимся на наш рынок, пообедаем там, — я так соскучился по хорошему бифштексу, просто умираю… — И вдруг осекся. — В чем дело? Разве нельзя пообедать вместе?

— Да нет, не в этом дело. — Кристина опустила голову, помешивая ложечкой в чашке. — У меня свидание…

— Так отмени его! — немедленно откликнулся Беддоуз. — Откажись от встречи с этим свинтусом!

— Просто не могу. — Кристина спокойно подняла на него глаза. — Он может появиться здесь в любую минуту, чтобы забрать меня.

— Ах вот оно что… Ну тогда другое дело, так?

— Так.

— Нельзя ли от него отвязаться?

— Нет. От него не отвяжешься.

— Нет человека на земле, чтобы от него не отвязаться! — горячо возразил Беддоуз. — Скажи ему: мол, старый друг только что приехал, ему удалось избежать всех ужасов раскаленной пустыни, дизентерии, религиозных войн… еле ноги унес. Теперь ему нужно утешение, нежное женское внимание, чтобы восстановить вконец расшатанную нервную систему. Ну и так далее, в том же духе…

Кристина, улыбаясь, качала головой.

— Извини, но ничего не получится.

— Может, мне этим заняться? Поговорить с ним как мужчина с мужчиной: «Послушай, старик, мы ведь взрослые люди, цивилизованные существа…», ну и так далее.

— Нет! — упрямилась Кристина.

— Почему же «нет»? — Беддоуз отдавал себе отчет, что в данную минуту сам перечеркивает им же самим установленное твердое правило, которого придерживался всю жизнь, — никогда ни о чем не просить. — Почему бы нам…

— Потому что я не хочу, — откровенно призналась Кристина.

— Ах вот оно что… — Беддоуз вдруг сник. — Вижу, в какую сторону дует ветер…

— Может дуть в разные стороны, — мягко поправила Кристина. — Но сейчас дело обстоит так: почему бы нам не пообедать всем вместе — втроем. Он очень приятный человек. Тебе понравится.

— Мне ни один человек не понравится в первый вечер, когда я прилетел издалека в Париж.

Посидели молча; а Беддоуз мучительно вспоминал те времена, когда Кристина говорила ему по телефону: «О'кей, возьму грех на душу, отважу! Встречаемся в восемь». Трудно ему поверить, глядя на нее, не замечая в ней никаких перемен в отношении себя, чувствуя точно такое же нежное ее прикосновение к своей руке… Вот сейчас, в следующее мгновение она произнесет точно такую фразу…

— Выходит, два месяца отсутствия — это слишком долгий срок? Здесь, в Париже…

— Нет, это не долгий срок. Ни в Париже, ни где-нибудь еще.

— Хэлло, Кристина! — Рядом с их столиком стоял высокий, плотный, хорошо сложенный белокурый мужчина и радушно улыбался. — Как видишь, я все равно тебя отыскал. — Наклонился и чмокнул ее в лоб.

Беддоуз встал.

— Джон, познакомься, — представила Кристина, — Уолтер Беддоуз. Уолтер, это Джон Хейслип, доктор Хейслип.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Хирург по профессии, — уточнила Кристина, когда Хейслип отдавал пальто и шляпу служителю, усаживаясь рядом с ней. — Журнал «Лайф» даже опубликовал в прошлом году его портрет — он что-то сотворил с почками пациента. Лет через тридцать станет знаменитостью.

Хейслип фыркнул. Этот крупный, спокойный, самоуверенный человек, с фигурой атлета, по-видимому, выглядел старше своих лет. Беддоуз теперь не затруднялся точно определить характер их отношений. Да и сам Хейслип ничего не скрывал.

— Что будете пить, доктор? — спросил Беддоуз.

— Лимонад, пожалуйста.

— Лимонад! — заказал официанту Беддоуз по-французски, не спуская любопытного взгляда с лица Кристины, остававшегося, однако, непроницаемым.

— Джон не пьет, — объяснила она за него. — Говорит, что такие люди, как он, которые зарабатывают на жизнь, оперируя пациентов, не должны этого позволять — нечестно.