Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973

И вдруг произошло такое, что сразу заставило его забыть о футболе. В левом ухе раздался треск, наподобие атмосферных разрядов. Потом незнакомый мужской голос сказал: «Высокочастотный приемник номер один вышел из строя». Сразу за этим послышался голос другого человека: «Высокочастотный приемник номер два вышел из строя. Мы потеряли радиосвязь с землей.». Хьюго оглянулся по сторонам, уверенный, что и все остальные прекрасно слышали — ведь эти фразы явно прозвучали по радиосистеме оповещения пассажиров. Но6 к его удивлению, все вокруг занимались тем, чем и прежде, — вполголоса разговаривали, что-то читали, дремали. Даже Хьюго узнал голос командира: «Ничего себе сообщение, черт бы его побрал! Сорок тысяч футов этой похлебки от нас до самого Ньюфаундленда!».

Хьюго выглянул в окошко: за бортом густая темень, больше ничего; красная лампочка на краю крыла на какое-то мгновение показалась каплей размытой крови, подмигивает ему несколько раз гаснет в темноте. Он задернул шторку, застегнул привязной ремень.

«Ну, ребята, совсем весело, — радовался в ухе Хьюго голос командира, — у меня для вас радостная весть: мы потеряли ориентировку и сбились с курса. Кто увидит внизу территорию Соединенных Штатов — пусть зайдет, похлопает меня по плечу!».

Но, как ни странно, ничего особенного в салоне не происходило. Дверь пилотской кабины отворилась, вышла стюардесса. На губах у нее блуждала какая-то странная, сместившаяся в сторону улыбка. Не меняя выражения лица, с той же улыбкой она прошла в самый хвост самолета и села в кресло. Убедившись, что ее никто не видит, быстро защелкнула вокруг талии привязной ремень.

Самолет все взбрыкивал, и пассажиры стали поглядывать на часы: приземлиться должны еще минут десять назад, но самолет все летит не снижаясь. Вдруг по радиосистеме оповещения послышался предупредительный треск и вслед за тем ровный голос командира:

— Леди и джентльмены, говорит командир корабля. Боюсь, мы немного опаздываем. идем со встречным ветром. Надеюсь, вы уже пристегнули ремни. Благодарю вас.

По всему салону раздавался этот металлический треск — последний звук, который услыхал Хьюго; потом опять впал в долгое забытье. Очнулся от острой боли в ухе, — слава Богу, в правом. Самолет шел на посадку. Хьюго, отдернув шторку, выглянул в окошко: под облаками, на высоте футов четырехсот, внизу мелькают огоньки. Посмотрел на часы: опаздывают почти на три часа.

— «Постарайся приземлиться поточнее. — Этот мужской голос, он уверен, донесся до него из пилотской кабины. — У нес не осталось горючего, не потянем лишнюю тысячу ярдов».

Хьюго попытался откашляться, прочистить горло — сухой комок дерет глотку. Все уже собрали вещи и спокойно ждали выхода на бетонное поле — и невдомек, как им всем повезло, горько размышлял Хьюго, глядя в окошко и страстно желая поскорее очутиться на земле.

Самолет плавно сел и докатился до стоянки. По радио послышался знакомый голос капитана:

— Надеюсь, полет вам понравился, дорогие пассажиры. Прошу извинить нас за опоздание. Надеюсь на скорую встречу.

Хьюго сошел с трапа на землю под каким-то странным углом. Обещал Сильвии, что сразу, как вернется в город, зайдет к ней. Сибилла во Флориде, гостит всю неделю у родственников.

В такси, убегая от грубого мира покрытых синяками, побежденных товарищей, от воспоминаний о схватке со смертью в заблудившемся в тумане самолете, он с тоской, страстно мечтал о теплой постели, о нежных ласках многоопытной в таких делах, очень дорогостоящей ему девушки.

Сильвия долго не реагировала на его звонки в дверь, а когда наконец ее отворила, лишь на цепочку, то предстала пред ним в халатике для ванны, с лицом, искаженным, по-видимому, невыносимой головной болью. Хьюго к себе не впустила, а лишь процедила через щель в двери:

— Я уже сплю. Приняла две таблетки сильного снотворного. У меня просто раскалывается…

— Ах, дорогая, прошу тебя! — стал умолять ее Хьюго; от ее ночной рубашки и халатика исходил такой чудный, дразнящий запах.

— Уже поздно! — резко сказала она. — И ты просто ужасно выглядишь. Поезжай домой, поспи немного. — И решительно щелкнула дверью.

Спускаясь по тускло освещенной лестнице дома Сильвии, Хьюго твердо решил всегда таскать с собой в кармане дорогую безделушку на такой вот пожарный случай. Выйдя на улицу, с тоской посмотрел на окно Сильвии на четвертом этаже: сквозь плотно закрытую штору все же пробивался тонкий луч света, располагающий к уюту, мучительный дразнящий. Вдруг в холодном ночном воздухе он услыхал смех — такой теплый, чувственный, — он его отлично слышал левым ухом и вдруг с болью, перехватившей дыхание, вспомнил, когда, в какие моменты слышал этот соблазнительный смех… Пошатываясь, шел по улице под бледно горящими фонарями, чемоданом в руках, чувствуя себя точно как Вилли Ломен на закате карьеры в пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера». Ему показалось, что за ним медленно едет черная машина, но сейчас он слишком расстроен — не обратил на это никакого внимания.